Фанфик

[Исида Хин]

Возрождение
Автор: Isida_Hin

Беты (редакторы): Алко_GolЯt

Фэндом: Naruto
Основные персонажи: Кисаме Хошигаки, Хидан, Джирайя (Извращённый отшельник, жабий отшельник, легендарный саннин), Какузу, Сасори Акасуна (Сасори Красного Песка), Орочимару (Змеиный саннин, гений), Итачи Учиха, Дейдара

Пэйринг или персонажи: Джирайя/Орочимару, Сасори/Дейдара, Кисаме/Итачи, Какузу/Хидан - основные Нагато/Конан - на фоне

Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Юмор, AU
Предупреждения: Нецензурная лексика
Размер: планируется Макси, написано 44 страницы
Кол-во частей: 4
Статус: в процессе
ficbook.net/readfic/4072651

---

[Исида Хин]

Рассвет
Автор: Isida_Hin
Беты (редакторы): dreamy tom
Фэндом: Naruto
Персонажи: Джирайя/Орочимару, Сасори/Дейдара, Кисаме/Итачи, Какузу/Хидан
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Юмор, AU
Размер: планируется Макси, написано 57 страниц
Кол-во частей: 7
Статус: в процессе написания

ficbook.net/readfic/792512

@темы: Акацки, Дейдара, Сасори, ссылки, фанфики

---

[Akasuna no Sasori Hiruko]

До чего же хороший арт*____________*

@темы: Акацки, Дейдара, Сасори, фанарт

---

[Akasuna no Sasori Hiruko]

И ещё^_^
А теперь объясните мне тупице,как понесколько картинок выкладывать,а то я задолбаюсь их выкладывать,а их огого как много

---

[Akasuna no Sasori Hiruko]

Вношу непосредственный вклад в сообщество,столь привиликое ^:_:^
*пошёл всем советовать это сообщество*

@темы: Дейдара, Сасори, фанарт

---

[[Kayomi]]

Название: Цена поцелуя
Глава 3
Автор: Kayomi
Бета: Flaming girl
Пейринг; персонажи: Сасори/Дейдара; упоминание многих прочих персонажей фандома на протяжении всего фанфика
Жанр: поверхностный ангст, повседневность, поверхностные драма и романс, мистика (?)
Рейтинг: PG/PG-13
Состояние: в активном процессе
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждения: AU, ООС, POV Дейдары (почти везде), попытка бранной лексики
Размещение: с шапкой, указанием автора и ссылки на источник
От автора: я приветствую конструктивную критику с указанием всех наличествующих недостатков; с определением жанра и рейтинга имею проблемы, поэтому прошу не ругаться, а указывать на ошибку - исправим.

Глава 4

Глава 4.

Я снова бегу, но только по коридору без окон и дверей, в котором очень светло. Под моими ногами скрипят половицы. Ноги шлепают по дереву. Мокрые... Я не слышу ничего, только шум в ушах и страх, бегущий по жилам. Меня не должны поймать. Они не могут отобрать у меня все. Я должен добежать. Я должен...

***
Мне кажется, что я задыхаюсь. Кровь из носа заливает полподушки, липнет к щеке, волосам, подбородку, шее, руке. Дышать нечем. Судорожно глотаю воздух, не в силах его вдохнуть. Мне не страшно, но у меня жар. Я даже не могу и не хочу поднимать эту чертову трубку, что ползает по полу. Начинаю вспоминать по глупым светлым американским фильмам, как дышат рожающие женщины. Это странное воспоминание помогает обжечь легкие кислородом и встать. Идти сквозь темноту и цветные пятна в глазах. Плохо. Главное только не осесть где-нибудь и не приложиться головой... Навряд ли Маадаре понравится найти меня в луже собственной крови. Захожу в душевую кабинку и включаю холодную воду, подставляя под нее горячую голову. На ощупь закрываю дверцу и начинаю снимать футболку и уже мокрые шорты. Вода ледяная, я чувствую, меня уже трясет, но я не собираюсь ее выключать до тех пор, пока на губах не исчезнет металлический привкус. Хочу крови. Чистой человеческой крови. Оседаю на дно кабинки и начинаю умываться алой водой. Голова проясняться не хочет. Делаю воду теплее, чтобы не окоченеть совсем. У меня, наверно, уже губы синие. Как у хорошенького трупа.
Сжимаю руками голову и кричу. Надрывно. Долго. Со вкусом. Легче. И в ушах, наконец, слышен мир. Кровь остановилась, совсем замечательно. Никуда я сегодня не побегу.
Вылезаю из ванны и заматываюсь в полотенце. Потом достану шорты и футболку, не до них сейчас. Оседаю на коврик и склоняюсь к косяку кабинки. Надо купить сигареты и кофе по дороге к Маадаре. А лучше начхать на все указания и принять эти чертовы таблетки. Так, Дейдара, открывай глаза и вставай. Вот так, резко. Пятен нет, а темноты тем более. Шагай, шагай, шагай... Дышим, милый, глубже и спокойнее, полотенце тоже держим. На сумасшедшего похож, но до кровати совсем немного осталось. Кто свет выключил? Открывай свои чертовы зенки и садись. И губы не кусай. Молодец, ты справился. Можно откинуться назад и перевернуться, взять, наконец, эту чертову ползающую трубку и слушать.

- Ты либо оглох, либо тебе совсем хреново, - это Учиха. - Мне чувствуется второе. Ты только там не сдохни, ладно? А то эти зануды меня повысят, и я из Офиса не вылезу уже никогда, - переживальщик, блин. - Я тебя сегодня отвезу в Офис. Тебя хочет видеть один начальник... - я знаю, что могу говорить. Надо только посильнее напрячься. - Тебе не звонили еще, нет? Так вот, ты кому-то начал переходить дорогу, судачат, по меньшей мере так, - он горестно вздыхает.

- Привези мне крови,- почти говорю я в трубку надрывающимся и срывающимся голосом. - Я сейчас либо сойду с ума, либо выпью что-то из Живых, либо выпью эти таблетки.

- Э? - опешил.

- Крови, все проблемы потом, - и обрываю звонок.

Вот теперь можно смело отправляться на Ту сторону.

*
Меня будит холодное полотенце на глазах. И чьи-то руки, нагло осматривающие мою челюсть.

- Ну и запашок, я тебе скажу, - тянет этот ужасный человек, - хоть бы умылся к моему приезду, - хватаюсь за его руки и пытаюсь отстранить от себя. - Зубы в порядке и вроде такие же, какими были.

- Ты привез?

- Куда я денусь? Лежит в холодильнике, - сажусь и вытираю полотенцем лицо, зеваю в него и смотрю на Учиху. - А вот глазки у тебя потемнели. Напьешься - посмотрим, какие станут.

- Зеленые, - порываюсь встать, но меня усаживают обратно.

- Не голышом и не при мне, - весело произносит он и отстраняется. - Сиди, чудовище, сейчас принесу твою девственную жертву.

- Надеюсь, она действительно девственна, - прочищаю горло и уже более свободно говорю. - Какие проблемы? Ты что-то отчаянно пытался до меня донести с утра пораньше, так что это было?

- А? Да так, очередные проблемы, свалившиеся на твою голову,- он заходит в комнату и морщится, держа пакет с кровью. - Ты кому-то дорожку перебежал, как мне перед нашей встречей, - подходит, передает мне пакет и садится рядом.

- Кому и что я не дал заполучить? - надкусываю пакет и присасываюсь. Ну и гадость же.

- Кому-то из соседнего отдела, - он пожимает плечами и вздыхает. - Какую-то шишку вовремя собой загородил, вот кому-то и не досталось.

- А я в чем виноват? - осторожно ворчу. - Подумаешь, гуляю там, где надо, а мне еще выговаривают, мол, дорожку перебежал, - вздыхаю и снова опрокидываю эту мерзость в себя.

- Ну, знаешь, - тянет, весело хмыкая, - гуляешь ты там, куда тебя посылают... И всегда почему-то ты кому-то перебегаешь дорожку. Не знаешь почему? - я почти давлюсь от такой наглости.

- Меня очень любит наше с тобой начальство, так что жаловаться не приходится, - качаю головой и сцеживаю остатки крови в рот. Желудок урчит.

- Ну да, - как-то флегматично отзывается и поднимается, забирая из рук пустой контейнер. - Пойду баловаться, Дей-чан. Приведи себя и комнату в порядок, а то кровь на подушке весь аппетит перебивает,- подмигивает и выходит из квартиры. Опять какую-нибудь гадость сделает.

Если я так кому-то мешаю, то можно и мне об этом тоже сказать, а не строить козни и пытаться ненавязчиво отправить в отпуск. Бесит. А кого я знаю из соседей?.. Бинго! Никого. Зато все прекрасно знают меня, кому это надо и не очень. Ну что за жизнь провинциального придурка из далекой деревни?

Я очень некстати вспоминаю о своем переезде и вещах, что нужно собирать. Три недели, целый ворох одежды, ты и твой дом. Вся гадость только впереди. А я не хочу быть для тебя просто... вещью или игрушкой? Я хочу быть для тебя кем-то большим. И эти неприятности: кто же? А сидеть дома я не могу, работа все-таки и время, когда заканчивают, всегда разное. А еще Офис. Не хочу видеть нашего начальника: этот «любезнейший» человек самый настоящий тиран, и ему действительно без разницы. О Боже, только не ему...

Машина останавливается напротив неприметного одноэтажного здания. Окраина города, глухое место. В этот раз они перестарались с выбором. Плохое место. Мне по себе здесь.

- Дыра, - комментирую я.

- Ну, бывало и похуже, - отчего-то улыбается Маадара, захлопывая дверцу машины. - За мной, мой юный протеже!

- Заткнись, старый ловелас, я не учусь охмурять женщин и мужчин, - вяло огрызаюсь и захлопываю дверцу со своей стороны.

- Я еще не такой старый в некоторых местах, - подходит и цепляет меня за локоть, закрывает глаза ладонью. Ничего не видно. - Но твоего простого обаяния мало, Дейдара, нужно еще учиться пользоваться им. Ты очень привлекателен, и тебя многие хотят, - шепчет он мне на ухо, - тебе нужно учиться извлекать выгоду из себя во всех ситуациях, тебе это пригодится.

- И не тебе меня учить, Учиха, - шиплю я и начинаю послушно следовать в кромешную темноту перед собой. Он приведет меня в это злополучное место и выведет меня из него.

Под ногами крошится земля, глухо скрипит дверь, звучно хлопает сзади, доски под ногами твердеют, и воздух становится чище. Почти приплыли. Руки, держащие меня в неведении, начинают дрожать. Напоролись на кого-то.

- Тсукури-кун, - тянет этот голос, подходя на пару шагов, - искажаешь пространство, или оно искажает тебя? - этот чертов придурок!..

- Боюсь, что я его не искажаю, а подчиняю и разрушаю, - едко улыбаюсь. - К великому счастью всех трех сторон учить меня некому и некогда. Большой мир, где каждый сам за себя, времени нет и не будет ни у кого... Деньги, власть, бизнес - зачем кому-то мальчишка?

- За тем, - он подходит, зажимает пальцами клок волос, подносит к своему лицу - у него странный пугающий запах - и вдыхает, - что такой, как ты, очень опасен, когда холоден, и что, разъярив, тебя можно запросто заполучить и сломать, - он наклоняется и шепчет на ухо, пробирая своей речью. - Но, к сожалению, ты слишком молод, чтобы тебя учить, и многого не понимаешь. А еще ты слишком неподвластен, Тсукури-кун, - облизываю губы от волнения и холода. Он осторожно проводит рукой по моей щеке, по нижней губе и приподнимает за подбородок. Смотрит на лицо, на ладонь на моих глазах, я чувствую это тревожное ощущение. - И твои глаза...

- Ты слишком много говоришь, - обрывает его Учиха и дергает меня из его рук. - Мы опаздываем; надеюсь, никогда более не встретиться, - он уводит меня в помещение.

- Ты сейчас оставишь мне синяки на память, - вырываю локоть я, когда ступаем на твердый пол, слышится немного гудящая толпа. Я отнимаю его руку от лица и жмурюсь на свет, - дал бы ему договорить, что с моими глазами не так! - я хочу гневно кричать, но лишь гневно и тихо говорю. Здесь нельзя повышать голос во избежание лишних сплетен.

- Тебе еще рано это знать, - Учиха одергивает свой пиджак и отворачивается. Поджимаю губы. - Иди за мной и не смотри по сторонам.

Он уходит вперед, а я молчаливо следую за ним, смотря ему точно между лопаток.

Иногда я хочу быть слепым.

***
Я стою перед ним и не смотрю на него, изучая потрескавшуюся стену, складывая из трещин узор, каждый раз новый.

- Ты будешь на Собрании Двенадцати, - эти проклятые глаза буравят даже через ширму, - как один из представителей Двенадцати Домов.

- Я уже давно не представитель, - тихо вздыхаю я. Последний раз оно было года четыре назад. - Общеизвестно, что я изгнан, господин.

- Не важно, я сказал, что ты едешь, значит, ты едешь. Возражения не принимаются.

- Хорошо, - киваю. Опасный властный тип.

- Перед этим тебе нужно будет выполнить очередное сопровождение и быть посредником в Чистилище. Человек находится в коме, так что забрать не составит труда. После придешь ко мне, я укажу на место проведения Собрания. Свободен.

- До свидания, - закрываю глаза, вытянув руки по швам, делаю поклон и отступаю к двери, не разгибаясь. Чертово Собрание. Терпеть не могу всех этих старых зануд.

Закрываю дверь и оборачиваюсь, ища глазами этого Жнеца. Самое время хвататься за голову. Закрываю глаза и глубоко выдыхаю. Поднимаю тяжелые веки и другими глазами смотрю на пространство вокруг. Где же эта медная головешка?.. О, вот он, нашлась моя головная боль.

- Учиха-сан, - окликаю я, подходя, - у нас есть небольшое поручение и большая проблема - надо поговорить.

- Дей-чан, - оборачивается он от окна диспетчерской с пакетом бумаг в руках, - а я как раз взял нашу беду и даже не одну, оказывается, - улыбается, машет парой конвертов перед собой.

- Тогда делать здесь нечего, пошли на выход, - бурчу я и плетусь к двери. - Там посмотрим, что это нам дали, хорошо?

- Ну, ладно, Дей-чан, но только потому, что я тебя люблю, - весело заявляет он сзади и подхватывает меня под локоть.

- Только не здесь, - прошу я, обреченно вздыхая и закатывая глаза. - Ну, пожалуйста, Учиха-сан, не здесь и вообще не надо, - смотрю на него просяще.

- Ах, Дей-чан, ты стесняешься нашей связи? - улыбается. Его бы в Темный отдел лучше взяли, а не в наш, Серый, ему здесь явно делать нечего.

- Никакой связи нет и быть не может! - вспыхиваю, как спичка.

- Тише, Дей-чан, а то, что люди подумают? - шепчет и накрывает мои глаза ладонью, делая слепым. - Ничего постыдного в этом нет, а мне надо, чтобы кое-кто обратил на нас внимание, - шепчет на самое ухо. Слишком близко.

- Тогда давай я дам тебе по морде? - миленько и ядовито улыбаюсь. - А то у меня как раз руки чешутся.

- Не надо, - пол под ногами меняется с холодного бетона на теплый песок на пляже. Ноги утопают в этом песке. - У тебя нежная кожа, потом будут синяки.

- Знаешь, - тяну я глубокомысленно, - я попрошу поставить мне как можно больше засосов на теле, чтобы было красиво,- улыбаюсь.

- Так ты еще и мазохист... - наигранное удивление.

- Прям как ты, когда нарываешься на очередные неприятности, - парирую я. - Долго идем, - перевожу разговор на другую тему.

- Нас не хотят выпускать, а так чуть-чуть осталось.

- Зови уже его сюда, - тяжело вздыхаю. Час от часу не легче.

- А меня звать не надо, я сам пришел, - раздается совсем рядом насмешливый голос. - Мы так мило поболтали, что я совсем забыл спросить, куда вас выводить.

- Поближе к агентству, пожалуйста, - отвечаю. - А из того захолустья только входить, получается? Как замечательно, однако, что «высадиться» можно поближе к месту назначения, - улыбаюсь. Глаза болят от темноты ладони.

- Да, Тсукури-кун, входить, правильно мыслишь, - он подходит и берет меня под руку с другой стороны, помогает вести. - Быстро соображаешь, когда требуется.

- А так, что ли, я тормоз? - получается грубо и почти обиженно, хотя хотелось сказать с холодным интересом. Чертово пространство.

- Нет, - уверяет,- просто очень, - делает паузу, обдумывая, потом открывает карту, - вспыльчивый и наглый. А так вполне ничего, - ничего себе определение. - Вот мы и пришли. Спасибо, что помогли скоротать время.

- Это вам спасибо, - Маадара, я слышу, жмет ему руку. - До следующей встречи.

- До свидания, - как китайский болванчик вторю я.

Меня выводят на улицу двое мужчин, где я почти оседаю на асфальт. Его запах кажется мне знакомым, правда, я не помню, кто может так пахнуть: чистой смертью и травами, а еще металлом. Учиха пахнет по-другому, но не менее одуряюще: запах чужого тела, лаванды и лесных иголок. Последнее понатыкано по всему городу, чтобы грязи было меньше. А грязь все равно не уменьшается.

- Ну что ж ты так? - возмущается Маадара. А он исчез, как и не бывало.

- Устал, - тихо выдыхаю и встаю на ноги. Глаза режет от обилия цветов города. - И правда близко от агентства. Всего лишь дорогу перейти, - удивляюсь я вслух.

- Вот, а ты еще возмущался, - удовлетворенно пыхтит Учиха. - Пошли, горе мое.

- Это еще кто из нас горе, а? - возмущаюсь я.

- Ты, несомненно, - поправляет пиджак и вздыхает.

- И не твой я вовсе, и не горе, - возмущаюсь тише. И вообще, это ты мое личное бремя и головная боль всего отдела, - вздыхаю. - Пошли уже, Маа-чан, а то опоздаем.

- И это говоришь мне ты, - фыркает этот невыносимый человек сзади и почти смеется.

***

В офисе агентства тихо; офисные тараканы, держащие этот милый притон, сидят по кабинетам и занимаются своей работой (считают черные деньги, подбирают или увольняют людей, заключают новые контракты, разбираются с недееспособными конкурентами). В общем, все тихо и спокойно, жизнь в норме, и проблем пока не намечается. В общей рекреации - она же считается центральным холлом - девушки обсуждают фотографов и их причуды; в углу, подальше от своих подопечных, сидят их менеджеры и обсуждают, у кого «проблем» больше и чем они проблемные. Вон она, как на ладони, жизнь одного из филиалов модельного агентства, пустившего корни ни в одном районе или городе. Живется всем несладко.

- Добрый день, дамы, коллеги, - Учиха встает и кланяется как заправский кавалер из Европы, заводя одну из рук за спину, другую, сгибая в локте и прижимая ниже груди. Тяжко вздыхаю и тяну за ухо в кабинет одного хама, кивая сидящим в знак приветствия. - Дей-чан, пусти! Больно же!

- Ничего, потерпишь. Ухо не отвалится, - тяну его за собой. Не желаю здесь находиться больше положенного.

В кабинете накурено и сущий беспорядок.

- Эй, срань, не наступи мне на контракт! - предупреждает меня с порога Хидан, не поднимая головы от каких-то бумаг. - И стой, где стоишь, мелкий, я не собираюсь лишаться из-за тебя собственных яиц, а то этот старый хмырь мне их оторвет окончательно.

- И вам доброго дня, - отвечаю я, останавливаясь и осматривая пол под ногами, чтобы ненароком не наступить на какую-нибудь бумажку.

- Зачем приперся? - у него просто отличное настроение. Сейчас посмотрит на меня, и испортится.

- Мне вот тоже любопытно, на кой хер я здесь нужен. Мне еще на генеральную репетицию ехать и на очередной показ, а меня тащат сюда, чтобы привести к тебе на смотрины. Странно. Так что выкладывай все побыстрее, а то я вновь из-за тебя опоздаю, - стараюсь говорить нагло и вызывающе, а получается просто-таки по-хамски и нахально. Он поднимает голову от документов.

- Хамло мелкое, ты сорвал съемки у этого гребанного извращенца и пропадал неизвестно в каком притоне несколько дней. Я тебе не за работу деньги плачу, понял? Завтра едешь к этому гомику с самого раннего утра, а сейчас выметаешься, сопляк, - он мог бы кричать, но не кричит. Его слова во мне поднимают волну злости. - И чтобы съемки прошли нормально, понял, засранец? Мне еще проблем из-за тебя не хватало, - он хлопает ладонями по столу и вскакивает со своего места. - Пошел вон!

- Если не нравится - иди сам и пробуй эту панель, Хидан! - я почти срываюсь. - Незачем держать шлюх, если сам не побывал на рынке. Контракт закончится, и духу моего здесь не будет!

- И замечательно! А то мне уже надоело слышать про то, что у нас есть баба с яйцами, да еще и дающая направо и налево всем, кто ни попросит! - он краснеет от злости. - Ты меня заебал, мелкий засранец! Пошел вон, кому сказал?! - я разворачиваюсь и хлопаю дверью со всего размаху - Учиха предварительно отошел в сторону - и слушаю поток ругани дальше: - И чтобы я больше ничего этакого про тебя не слышал, гавнюк! Иначе отодру на своем столе прилюдно - будешь знать, как давать всем подряд!

Я вылетаю с этажа, сдерживая злость, и не замечаю тишины, что стала оглушающей. Сейчас зашепчутся, стервятники.

Когда я прикуриваю сигарету из только что купленной пачки, у меня звонит телефон в кармане джинс. Кому это я понадобился? Неважно. Не глядя на номер, открываю трубку и подношу ее к уху.

- Тсукури Дейдара, - первая затяжка облегчает нервам жизнь.

- Как официально, - цедишь ты с той стороны, я же выпускаю дым из легких, - и уже говоришь, мне это нравится, - делаю еще затяжку и снова выпускаю терпкую отраву. Я опустошен злостью.

- Что-то случилось, раз ты мне звонишь, - я и спрашиваю, и утверждаю. На том конце коротко усмехаются. - Надо же, угадал.

- Да, угадал, - у тебя что-то шуршит, да так, что слышно даже мне, наверное, бумаги, - мне нужен мальчик на сегодняшний вечер. Мне нужен ты.

- И что из этого? - мне почему-то больно от твоих слов. Ком подходит к горлу. - Эскорт к твоим услугам, туда и звони, - я делаю сильную затяжку, наполняя легкие горьким дымом.

- Из эскорта не подойдет, мне нужен ты, я же уже сказал, - выпускаю дым в небо и прикрываю глаза: под веками твое сосредоточенное лицо и чуть напряженно сжатые губы.

- Это потому, что я твой, да? - уточняю: у меня под веками твои глаза блестят.

- Да, - а теперь они злорадствуют, - еще целых три года ты мой, - на шее как будто затягивается невидимый поводок.

- Если снова не убегу в неизвестном направлении, - в моем голосе недовольство и угроза.

Открываю глаза, чтобы оглядеться и найти Учиху - он уже должен закончить разговор с этой старой перечницей.

- А то что? - губы сами собой расплываются в улыбке. Затягиваюсь и тушу сигарету о сеточку мусорной корзины, выпуская дым в сторону. - Ответишь потом, а сейчас мне пора, милый.

- Иначе я тебя привяжу, Дей.

Я захлопываю телефон и убираю его в карман джинс. Я ничего не слышал. И ты ничего не сделаешь. Иначе я распрощаюсь с тобой до тех пор, пока ты не отыщешь меня снова. И мне не больно, совсем не больно.

Машину я увидел, замечательно.

- Поехали, я подвезу тебя к неугомонным близнецам и поеду к остальным делам, - Учиха протягивает мне баночку с кофе. - Осторожно, горячий.

- Пакеты надо посмотреть, - вспоминаю я, принимая теплую жестянку. - Чем быстрее, тем лучше, ты же знаешь.

- Завтра посмотрим, - он отпивает кофе из своей жестянки, - сейчас главное сосредоточиться на съемках и показе, - киваю. - И скоро будет неделя моды, так что... есть к чему готовиться, - он тяжело вздыхает и переводит взгляд на меня.

- К тому, что съедят заживо, все равно не приготовишься, - горько усмехаюсь и заглядываю в его темные глаза. - Перед смертью не надышишься, помнишь?

***
Проходя по подиуму, я каждый раз ощущаю себя высококлассным товаром на продаже: взгляды людей - от до тошноты внимательного и до равнодушного вскользь, - глаза которых иногда цепляются за самые мелкие детали одежды, оглаживают взглядом тело или раздевают до конца, если мое тело обнажено по максимуму - у каждого дизайнера своя тонкая манера извращения, - и явно думают о том, о чем не следует думать на показе. Люди как можно теснее кладут нога на ногу, сжимают переплетенными пальцами колено, поджимают губы или прищуривают глаза, а еще фотографируют, фотографируют, фотографируют… Некоторые что-то очень быстро помечают в блокнотах и снова смотрят, только более пристрастно и холодно, как на вешалку, которая будет стоять в прихожей, и будто выносят немой вердикт. Самые противные взгляды - это взгляды, брошенные вскользь, но замечающие абсолютно все, выбирая и присматривая для себя. Каждая модель должна быть сексуальна в своей манере, но всех должен объединять стиль дизайнера. В который раз пройти, скинуть куртку с плеч, протащить за собой обратно за воротничок до начала, обернуться через плечо, поставив руку на бедро и улыбнуться, застывая на месте на пару долгих секунд для камер, а потом развернуться и скрыться с другого входа.

Я ощущаю на себе липкий тяжелый взгляд. Мне не страшно, мне противно.

За рекордные тридцать секунд меня успевают раздеть и одеть обратно, одни аксессуары заменить другими, отправить переобуваться к следующему выходу. Я успеваю завязать шнурки прежде, чем называют мое имя. В крови вновь взбухает адреналин. Я поправляю котелок на голове и беру зонтик. Свет софитов слепит.

Этот противный липкий взгляд снова обращен на меня - хочется передернуть плечами и уйти. Хочется задержать дыхание и не дышать, но я продолжаю дышать в такт шагам: два шага - вдох, два шага - выдох. Раскрываю зонтик в конце подиума, застываю на секунды, обводя глазами ближайшую мне аудиторию. Не здесь. Развернуться и пойти обратно, не оглядываясь. Где-то сбоку, где хороший обзор от начала и до конца.

Снова за рекордные тридцать секунд меня переоблачают и отправляют обуваться. Я закрываю показ, так что у меня еще около десяти минут, можно не торопиться. Кто-то опять пришел за мной, но только меня намерены убрать с потрохами и куда подальше. Надо сказать Учихе об этом. Когда я вновь прохожу по подиуму, вновь чувствую этот противный взгляд, от которого начинают бежать мурашки.

Выводя Сакона и Укона за руки, я радостно улыбаюсь и оглядываюсь по сторонам. Взгляд исчез, как и его обладатель, однако я нахожу глазами тебя. Ты внимательно наблюдаешь за мной. Сказав дружное «спасибо», я целую в щеку каждого и увожу обратно под общие аплодисменты. Я улыбаюсь тебе, но ты этого уже не видишь.

Как обычно, после - интервью о коллекции и ощущениях, вопросы о работе дизайнеров, их коллекциях, устраиваемых показах, - часть из всего этого где-то напишут, где-то покажут или расскажут. Несколько фотографий и на них сладость наигранного веселья. Когда ненасытное стадо журналистов отходят в зал, все очень быстро и не стесняясь друг друга (мы все в одной паршивой лодке) начинают переодеваться и избавляться от украшений, вынимать из хитроумных причесок шпильки, заколки, резинки, но то количество лака, что было вылито на волосы, не дает прическе распасться. Многие тут же начинают курить, в чем не отказываю себе и я. Адреналин отпустил, и нервы, до этого натянутые до предела, расслабляются, и меня отпускает напряжение.

Уже почти скрываясь в двери черного выхода, я не оборачиваюсь на твой оклик. Ты ловишь меня за локоть, и я почти падаю тебе в объятия. Ты отводишь меня куда-то подальше от двери, а я беспрекословно иду.
Мне не хочется смотреть тебе в глаза.

- Если я окликаю тебя, ты должен откликнуться.

- Да? - я удивляюсь, но не смотрю тебе в глаза, - а думал, что мне показалось.

- Дейдара, - ты предупреждаешь, сжимая мой локоть. Потом отпускаешь и поднимаешь мое лицо за подбородок, наклоняешься ко мне близко-близко, так, что мурашки по коже: - Дейдара, ты от меня не сбежишь.

- Акасуна-доно, вы непозволительно близко, - я не знаю, что сказать и как сказать. Улыбаюсь. Слова застревают где-то в горле под твоим взглядом - требовательным и холодным. Я отшатываюсь, но ты крепко держишь и не даешь отодвинуться.

- Знай меру, Дейдара.

И отстраняешься - быстро, резко - словно ничего не произошло. Если я буду тебя бояться, то погибну под твоим давлением. Я хочу жить. Я хочу быть свободным. Я хочу быть собой. Нельзя допустить того, чтобы я опустил перед тобой голову и встал на колени, а если так и выйдет, что ж, хотя бы буду знать, что я сопротивлялся.

- Чего тебе надо?- я отодвигаюсь на шаг и отворачиваюсь, поправляя ветровку. - Я не наряжался для вечера и не желаю на него идти. Я не зверушка, в конце концов, которую можно выводить на поводке в свет.

- Я знаю, - спокойно проговариваешь ты, кидая на меня странный взгляд, и добавляешь, - поэтому ты будешь ходить на все встречи, где будет необходимо твое присутствие, - медлишь, ожидая реакции, которую я прячу в линии сжатых губ. - Я привез тебе костюм, тебе надо переодеться и мы уедем отсюда в другое место.

Я осматриваю эту большую гримерную комнату: почти все уже ушли, стилисты приводят в порядок свои рабочие места, обслуживающий персонал собирает и развешивает одежду и аксессуары, Сакон и Укон что-то жарко обсуждают, уборщицы делают свое нехитрое дело.

- У меня плотный график, и я все еще не хочу обсуждать эту тему - это, во-первых. Во-вторых, я хочу нормально отдохнуть. В-третьих, будь любезен, не дергай меня по каждому вот такому поводу налево и направо. В-четвертых, если я сейчас не приму душ, то стану лысым. Надеюсь, больше вопросов нет, почему я не могу с тобой поехать? - ты молчишь и перевариваешь все сказанное. - Вот и славно, что нет. Я пошел, Сасори, мне завтра рано вставать.

И я разворачиваюсь и ухожу через черный ход. Я делаю вид, что не слышу твоей усмешки и вздоха, не слышу, как ты набираешь чей-то номер. Шаги и кровь вместо слуха заглушают все на корню.

По дороге домой я выкуриваю из пачки почти шесть сигарет, на что водитель жалуется и просит дымить в окно. Все это время я думаю об опрометчиво и резко сказанных мною словах. Мне не хочется знать, что ты подумал, но за последние четыре дня я уже устал думать.

Я устал. Просто чертовски устал от всей этой беготни. Да, ничего более.

В эту ночь мой сон беспокоен как никогда.

@темы: Дейдара, Сасори, фанфики

---

Белое на белом

[Кошка Ню]

Название: Белое на белом
Автор: Nю  Кошка Ню
Бета: Natsumiko  NatsuMi - san
Пейринг: Сасори/Дейдара
Рейтинг: R
Жанр: Angst; Romance
Статус: закончен
Дисклеймер: Кишимото-сама, все ваше
Размещение: запрещено
Предупреждение: ООС, AU в каноне
От автора: «рваные» мысли и различные времена.


– Сасори-но-Данна! – в комнату, оборудованную под лабораторию, осторожно заглянул Дейдара.
– Что? – проговорил Сасори, прикручивая палец к очередной кукле.
– Орочимару создал ее…

Flashback
Все началось, когда этого мальчишку впихнули ему в напарники. Хотя, нет…
Все началось с кошки. С обычной, рыжей с красноватыми подпалинами кошки, что переходила дорогу двум преступникам S класса. Она нахально посмотрела на Дейдару и Сасори, фыркнула в пышные усы и демонстративно села на дороге. Подняла лапку и принялась надменно умываться, словно насмехаясь над грязными, в саже и копоти, Акацками. Дейдара, воспринял эту кошку, как личное оскорбление, и, ядовито улыбаясь, полез за остатками глины, но Сасори раздраженным движением хвоста остановил его.
Сасори любил кошек.
Может, потому что у него тоже был хвост, а может, потому что у его бабки жил кот. Он любил мальчишку, всегда звал его присесть на диван, и потом увивался рядом, мурлыча ему свои песни и трясь лобастой головой о руки. Набирался смелости и прыгал на колени, вставал мягкими лапками на грудь и тыкался мокрым носом в щеку, шершавым языком слизывая соленые слезы. Сасори плакал только с котом вместе.
Наверно, потому что было кому утешить.
А потом были Акацки.
Был похотливый Орочимару в напарниках, и если бы не деревянное тело, неизвестно, чем бы кончилась эта похоть.
А потом был Дейдара.
Был и есть.
И будет.

Так вот с этой кошки все и началось.
Дейдара признался, что не любит их. Потому что в детстве озверевший кот искусал и исцарапал мальчишку. Все это Тсукури выдавил из себя под пристальным, недобрым взглядом напарника. А Сасори сказал, что кошки – единственные, кого любит он.
А потом… потом Дейдара стал кошкой.
И Сасори пришлось полюбить и его.
Мальчишка приходил в его лабораторию, садился на холодный, металлический стол, и начинал говорить. О том, что ему сказал Итачи, как на него посмотрел Кисаме, и чему научил Хидан (за эти слова Сасори бил его по губам). Однажды Дейдара перечислил ему 50 способов сделать деньги из ничего. После этого Акасуна запретил ему общаться с Какузу.
На следующий день Дейдара приволок кошку-оригами от Конан. Поставил ее на небольшую, выщербленную полочку рядом с такой же глиняной и заявил, что теперь он будет коллекционировать кошек.
Ночью Сасори поставил туда еще и деревянную кошечку, что потешно умывалась.
Напарники успешно справлялись со своими миссиями, но теперь они дольше задерживались, стремясь проводить время вместе. Дейдара оказался прекрасным собеседником, несмотря на некоторую свою непоседливость. Сасори привык к быстроте действий напарника, к его стремительности и умению сделать бум в самый неподходящий для этого момент.
Даже когда маленькая глиняная птичка взорвалась под ухом, Сасори лишь стукнул хвостом по светловолосой макушке.
Да и то, плашмя.
Да и то, легонько.
Потому что Сасори любил кошек.
А Дейдара умел мурлыкать.
Акасуна услышал это случайно, когда с утра зашел за Тсукури, чтобы сообщить о еще одной скучной, но необходимой миссии. Напарник был в душе, и сквозь плеск воды Сасори услышал те знакомые, дерущие за душу, звуки.
Тело-то затвердело. А душа вот… Она - живая. В том кусочке из плоти и крови, заставляет его работать.
И любить тоже заставляет.
По ночам, оставаясь в одном на двоих номере дешевого отеля, в этих четырех, обшарпанных стенах с полуотваливающейся дверью, ибо Какузу денег не давал больше, Сасори смотрел на свои деревянные ладони, и то живое сжималось в нем.
Смотрел на спящего Дейдару, как тот смешно морщит нос, как поджимает колени, словно мерзнет, хотя духота неимоверная. Как причмокивает губами, оставляя их приоткрытыми. Как зажимает между ног подушку и складывает ладони под щекой.
И тогда стало появляться сожаление. Раскаяние в том, что сделал себя таким. Потому что это был неравноценный обмен.

А потом был поцелуй. Дейдара неловко прижался к холодным губам, ощущая языком вкус лакированного дерева. Согревал их дыханием, ласкал, но только Сасори не чувствовал. Он знал, что к нему прикасаются, но это была сухая, черствая информация.
Ни намека не чувства.
А Дейдара продолжал ласкать губами деревяшку, сжимая плечи Сасори до хруста в пальцах. А когда оторвался, то ответом ему было грустное покачивание головой.
В тот день Дейдара был молчалив, предпочитая односложные ответы.
В ту ночь Сасори впервые лег рядом с напарником и неловко приобнял его, просовывая деревянную ногу между его коленями.

После того дня Сасори отправился на одиночную миссию. Вернулся и рассказал Дейдаре их дальнейшие действия.
С каждым новым словом Сасори Тсукури все больше оживлялся. Потухший взгляд зажигался, под конец полыхая нестерпимым желанием. Дейдара согласен был на все, лишь не чувствовать этот вкус лака на своих губах, не сжимать деревянное тело в живых и теплых объятиях.

Через пять дней их отправили на миссию по поимке джинчуурики. Дейдара, с тревогой взглянув на Сасори, рассмеялся, вскакивая на птицу и улетая, маня за собой носителя Кьюби.
Еле передвигая ноги от усталости, ощущая, как капля пота скользит по носу и не имея возможности ее стереть, Дейдара молился, чтобы все прошло успешно. Нашедший его Зецу сообщил, что Сасори мертв.
Тсукури с облегчением выдохнул, маскируя его под печально-фальшивое сочувствие. Все шло по плану.

Через неделю Кисаме наткнулся на труп Дейдары. Повидавший многое нукенин содрогнулся, разглядывая кровавое месиво вместо лица Тсукури. На пшеничных волосах застыли кровавые капли с играющими на них солнечными зайчиками. Язычки из ротиков на ладонях печально свесились вниз, а под ними – накапавшие лужицы. Неподалеку с трупом, с любопытством глядя на Кисаме, забавно шевеля длинными ушами, принюхивался лесной заяц.
Жизнь продолжалась.

End of Flashback

Сасори аккуратно пересадил куклу к остальным, стараясь не зацепить за отравленные иглы, торчащие из маленьких пальчиков.
– Хорошо. Сейчас я подойду.
Полутемные коридоры с пищащими по углам мышками – даже странно, как они смогли выжить при змеях Орочимару? Эта мысль была фоновой, мелькающей где-то в подкорке сознания. То, главное, что волновало сейчас Сасори, плавало тонкой пленкой на поверхности, распространяясь все больше, растягиваясь и заставляя деревянные руки подрагивать от волнения.
– Здравствуй, Сасори-кун.
Это шипение его всегда раздражало, но сейчас надо сдержаться. Потому что без Орочимару все пойдет прахом.
Потому что Дейдара – кошка.
– Здравствуй. Тсукури передал мне, что ты закончил технику. Что от меня требуется, и когда мы приступим?
Орочимару засмеялся, но это веселье жестко смял приступ острого кашля, разрывающий легкие ослабленного саннина. Сасори терпеливо ждал, пока дыхание бывшего напарника придет в нормальное состояние, и он вновь сможет говорить.
– От тебя нужна лишь техника, что ты обещал мне. – Орочимару жутко улыбнулся, стискивая дрожащие пальцы в кулак.
– Она была готова уже три дня назад.
– Тогда все закончится сегодня вечером.
– Сколько процентов на ошибку? – вопрос вылетел сам собой, быстрее, чем Сасори успел подумать о нем.
– 17,5. Кабуто подготовит все. Жду тебя через 5 часов в его лаборатории.
Сасори склонил голову перед Орочимару, что никогда раньше не делал, и вышел прочь. Вслед ему немигающее уставился саннин. Даже когда в глазах все поплыло от напряжения, и замелькали желтые круги, Орочимару не отвел взгляда.

Сасори лежал в нарисованном углем кругу, смотря, как Кабуто накладывает на его руки бумажные печати. Рядом с кругом, касаясь его кончиками пальцев, лежали пять трупов. Два мужских, два женских и один ребенок. Свет от многочисленных свечей неровными кругами выхватывал каменный пол с неряшливыми комочками земли между вбитыми булыжниками, чуть покосившийся стол с разложенными на нем скальпелями различной величины, небольшой шкаф с застекленными дверцами. Довольного Орочимару, что сидел, подпирая рукой подбородок, пальцами второй руки водя по шероховатой поверхности большого свитка.
– Все готово, Орочимару-сама, – Кабуто почтительно склонил пепельно-белую голову, поворачиваясь к саннину.
– Хорошо. – Орочимару встал, тяжело опираясь на подлокотник кресла и подошел к распятому на полу Сасори. Опустился на одно колено у его изголовья, расстелил свиток. Кабуто подхватил со стола скальпель и быстро сделал надрезы на запястьях трупов. Кровь начала стекать, обрисовывая угольную печать.
– Совсем свежие, Сасори, – тихо прошелестел Орочимару, наблюдая за еще теплыми красно-рубиновыми струйками. Акасуна лишь сжал зубы, закрыв глаза.
Кабуто кивнул, как только последние ручейки соединились, образовывая единый, кровавый рисунок. Свечи полыхнули, взвиваясь огоньками практически к потолку и моментально оплавляясь, обливаясь тающим воском. Мерные капли горячей, тянущейся смеси гулко падали на пол и были единственными звуками в этом промозглом подвале.
Орочимару молниеносно складывал печати, заставляя трупы выгибаться. Запахло гнилыми яблоками, плесенью и почему-то сдобными булочками, которые так любила печь бабка Сасори. Акасуна принюхался, различая этот аромат все отчетливее. И тут же мысль острой катаной пронзила рассудок – он чувствует запах.
А потом стало холодно. По телу пробежали мурашки, заставляя Сасори покрыться гусиной кожей с головы до пяток.
Тело не выдерживало такого напряжения. Акасуна закричал. Орочимару обеспокоенно взглянул на Кабуто, кивая. Медик тут же схватил со стола шприц и вколол в шею Сасори, погружая его в сон.

Спустя пять часов процесс был завершен.

Акасуна Сасори вернул себе живое тело.

Спустя двенадцать часов после операции

Сасори медленно приоткрыл глаза, сощуриваясь от света, льющегося через окно. Небольшая комната со светло-бежевыми стенами, ярко освещенная лучами полуденного солнца. Жесткая кровать с накрахмаленным бельем, пахнущим больничной хлоркой. Макушка Дейдары, мерно покоящаяся на постели и его тихое дыхание.
Сасори дурел. От запахов. От ощущения жестковатой простыни под своим телом. Живым телом. Поднял руку, рассматривая теплую ладонь с множеством линий. Коснулся ею волос Дейдары, чувствуя, что они не мягкие, как всегда ему казалось. Тсукури заморгал и поднял голову, рассеянно улыбаясь.
– Как вы, Сасори-но-Данна?
– Словно сейчас умру.
Емко и коротко. Ощущения лавиной давили на тело и сознание, сжимая, словно в тисках или прессовальной машине. Запахи окутывали, тянули куда-то вниз, заставляя дышать все глубже.
– Мне можно встать?
Вместо ответа Дейдара поднялся с колен и протянул Сасори руку. Акасуна ухватился, чувствуя, как сотни иголок вонзились в ладонь от этого простого прикосновения. Свесил ноги с кровати, с интересом смотря на небольшие, изящные ступни с неожиданно длинными пальчиками. Коснулся деревянного пола, осторожно выгибая ногу. Дейдара с улыбкой смотрел, как Сасори растерянно прислушивается к себе, как закрывает глаза и как поднимается его грудь, когда он жадно ловит воздух губами.
– Как… тело? – с опаской спросил Дейдара, отпуская руку Сасори и давая стоять ему самостоятельно, без опоры.
Акасуна плавно повел плечами.
– Слушается… Непривычно как-то. И еще какое-то чувство странное. Вот здесь, – с этими словами Сасори положил правую руку на живот.
Смех Дейдары серебряными звонкими колокольчиками отлетел от стен.
– Вы голодны, Сасори-но-Данна! Ложитесь, я принесу вам поесть, хм.
Дейдара стремительно исчез, громко хлопнув дверь.
Колокольчики все звучали в воздухе.

Сасори с любопытством принюхивался к молоку и жареной картошке, что принес Тсукури.
– Я не помню их вкус. Совсем не помню.
Осторожно коснулся кончиком языка молока.
– Холодное… Сладкое. Молоко разве сладкое?
Дейдара с улыбкой кивнул. Уверенный в себе напарник сейчас напоминал ему двухлетнего ребенка, что стремится познать мир. Увлекшись, Тсукури пропустил момент, когда Сасори, подцепив палочками несколько ломтиков картошки, отправил их в рот.
– Она же горячая! – запоздало крикнул Дейдара.
Сасори судорожно махал рукой на рот, а в уголках глаз блестели крошечные капельки слез. Выплюнуть картошку обратно не позволяла гордость, проглотить – боль. Схватив молоко, Акасуна залпом осушил полбокала, проглатывая образовавшийся липкий комок.
– Горячее, – улыбаясь, повторил Сасори, утирая выступившие слезы. – Я не помнил, что еда может быть горячей.
– Данна, можно вас поцеловать? – неожиданно спросил Дейдара. Не дожидаясь ответа, он поставил поднос с едой на пол и осторожно сел на край постели. Провел кончиками пальцев по скуле, скользнул вниз. Оттянул нижнюю губу, и мокрый след остался на подбородке Сасори. Обхватил ладонью сзади шею Акасуны, приблизился к нему, часто дыша, стараясь как можно тише выдохнуть. Ротик на руке шаловливо куснул за шею, вызывая дрожь по телу.
Когда чувствуешь на своих губах чье-то дыхание, сердце замирает.
Фактически, оно продолжило биться дальше, но Сасори отчетливо ощущал, как прочная железная решетка обвила красную, кровоточащую плоть, оставляя рваные рубцы-раны на ней. И сжимала сердце до тех пор, пока Дейдара не прикоснулся к губам Сасори.
Акасуна отчетливо различил запах металла в этой больничной палате. Решетка рассыпалась.
Было тепло и… мокро. И губы Дейдары были не мягкими, как всегда казалось Сасори, а шершавыми, какими-то рваными. Тсукури любил прикусывать губу и сдирать с нее нежную кожицу.
А Дейдара чувствовал сладкий молочный привкус, когда терся кончиком языка о губы Сасори. Когда углубил поцелуй и касался нёба, зубов, чужого языка, неосознанно сжимая пальцы на затылке и скользя ими вверх, пропуская сквозь них мягкие, гладкие волосы.
И время приостановилось на чуть-чуть, словно засмотрелось, а потом припустилось вскачь, быстрее самого себя, подло переводя стрелки часов вперед.
…Сасори пришлось доедать холодную картошку.

– Дейдара, когда мне можно уйти из больницы? – спросил Сасори, разглядывая в окно звездное небо, дыша ночным, прохладным воздухом, впитывая его свежий, весенний аромат.
– Данна, вы только сегодня получили это тело и уже хотите «выписываться»? – с изумлением спросил Дейдара, отрываясь от чтения свитка с техникой.
– Да. Я не вижу смысла находиться тут. Мы уходим, Дейдара. Технику для Орочимару я создал и отдал Кабуто.
– А что за техника, хм? – с любопытством осведомился Дейдара.
– Я создал его копию.
– Куклу, хм?
– Нет. Это человеческая копия Орочимару. Он считает, что Саске попытается его убить и…
Дейдара перебил Сасори.
– И подсунет ему пустышку!
– Именно. Мы уходим, Дейдара.
Тсукури не посмел перечить напарнику. Сасори уже давно переоделся в штаны из мягкой оленьей кожи и свободного покроя рубашку цвета кофе со сливками. Дейдара распихал свитки по карманам, неряшливо оттопыривая и оттягивая их, но тащить рюкзак было лень.

Дом встретил их поскрипывающей дверью нараспашку. Небольшой, крепенький, двухэтажный, он стоял около озера в лесной глуши, вдали от основных дорог. Пробираясь сквозь заросли дикорастущей малины, уже покрывшейся небольшими клейкими листочками, Сасори расцарапал руку от кисти до самого локтя и минут пять смотрел, как рубиново-красная кровь мелкими каплями падала на зеленую траву, пробивающуюся сквозь пожухлый слой опавших листьев. Дейдара, не заметив, что напарник отстал, пригибаясь в три погибели и раздраженно отводя ветки, шел дальше. Лишь остановившись на небольшой поляне, шипя от боли, выдирая из волос сухие веточки, он понял, что не слышит шума шагов и шороха позади себя. Испугавшись, что техника пошла как-то не так, он кинулся обратно в заросли. В отместку Тсукури щедро собирался залить царапину зеленкой прямо здесь, в этих кустах, но, глядя на взъерошенного, удивленного Сасори, подавил в себе это желание.

Сидя на кухне, Акасуна наблюдал, как Дейдара аккуратно промывает царапину теплой водой, чуть касается ваткой, смоченной в перекиси водорода, водя по ранке, и зачем-то дует.
– Данна, уже поздно, да и вы устали, хм. Надо ложиться спать. – Проговорил Дейдара, убирая аптечку в навесной шкаф. – Идите в душ.
Стоя под еле теплыми струйками воды, Акасуна блаженно щурился. Слизывая капельки с холодного темно-синего кафеля, Сасори пытался устоять на ногах от дурманящих голову ощущений. Прибавив горячей воды, он уперся руками в стену и склонил голову, позволяя воде стекать по спине, часто дыша, чувствуя, как обжигает спину. Тело окутало ни с чем несравнимое состояние расслабленности, когда Сасори вдыхал влажный, словно распаренный воздух, жадно ловя его ртом.
Акасуна пробыл в душе не меньше полутора часов. Дейдара успел перечитать свитки, сварить и выпить кофе, слепить пару кошек, приткнув их по разным тумбочкам, три раза обойти весь дом и обнаружить, что здесь лишь одна двуспальная кровать. Сасори практически выполз из ванной, еле стоя на ногах от неги и усталости, что обрушились на него.
– Данна, здесь только одна кровать. Нам придется спать вместе, хм, – тут же сообщил выглянувший на стук двери Дейдара. Сасори лишь слабо кивнул, не находя в себе сил на большее.

Проснутся среди ночи от жаркого, прерывистого дыхания под ухом, повернутся и увидеть, как Дейдара причмокивает во сне и неосознанно проводит языком по верхней губе. Для живого тела это было слишком. Словно тысячи пузырьков ниточками устремились вверх в стакане с шипучей колой – так же возбуждение мгновенно охватывало Сасори.
– Дейдара, – хрипло позвал Акасуна, приподнимаясь, ставя колено между ног Тсукури и нависая над ним. Посмотрев на моргающего, пытающего понять, что происходит напарника, Сасори невольно улыбнулся. Наклонился к лицу Дейдары, помедлил и провел языком по металлическому устройству.
– Что… что вы делаете, Данна? – изумленно выдохнул Тсукури, сжимая пальцами край одеяла и пытаясь натянуть его на себя.
Сасори не ответил, продолжая водить языком по металлу, чувствуя, как от этих прикосновений он становится теплым. Оторвался, стараясь распробовать этот вкус. Потер пальцем о влажную поверхность устройства, прислушиваясь к резковато-хрустящему, податливому и мягкому одновременно звуку.
– Данна, вы… – Дейдару прервал Сасори, прижав к его губам палец. Обвел им губы, почему-то укоризненно качая головой. Скользнул ниже по подбородку, по выступу адамова яблока, опускаясь к ямочке между ключиц. Лизнул ее языком, заставляя Дейдару чуть всхлипнуть от влажного, теплого прикосновения.
– Как ты? – вдруг спросил Сасори, прерывая свое занятие.
– Словно сейчас умру, – неосознанно повторил Дейдара слова самого Акасуны. Мозг плавился, опаляя стенки черепа. Казалось, что сейчас в голове, по меньшей мере, булькает красная жгучая лава. Дейдара мог поклясться, что слышит, как от этой колышущейся поверхность отрываются полупрозрачные с красноватым отливом пузырьки, поднимаются и лопаются с нестерпимо звонким хлопком.
Сасори водил языком по выступающим косточкам, методично, закрыв глаза, наслаждаясь вкусом Дейдаровой кожи. Сладковатый с тонким запахом глины, он оседал на языке.
Тсукури не выдержал и потянул Сасори на себя, стремясь скорее прижаться к его губам своими. Теплые, живые, они доверчиво приоткрывались, пуская язык, лаская его своим. Дейдара постанывал от удовольствия, от счастья, что больше никогда не будет привкуса дерева.
Легкие поцелуи перерастали в пылкие, нежные касания – в дарящие боль, а ласка, даримая прикосновениями языка к телу сменялась укусами и красноватыми следами на коже.
Последнее, что ясно помнил Сасори, это шаловливая улыбка Дейдары и ощущение его руки, что скользила вниз по напряженному животу.
Потом были судорожные поиски по дому крема или лосьона. Сасори, путаясь в своих собственных ногах, принес на окаймленной синими разводами тарелке кусок масла. Согревал его в руках, жарко дыша и что-то шепча Дейдаре, в каком-то бессознательном состоянии, отмахиваясь от назойливых красно-желтых, сверкающих мушек перед глазами. Тсукури чувствовал этот тающий кусочек масла, чувствовал, с какой осторожностью водил им Сасори, смазывая и одновременно чуть проникая.
Потом, уткнувшись головой в подушку, двигая бедрами навстречу, чуть шипя от сжимающихся пальцев на своих бедрах, Дейдара таял, как то самое масло. Когда Сасори навалился на него, продолжая исступленно двигаться в теле, он лишь застонал, чуть прогибаясь и вскидывая голову.
А потом в мире не стало людей по имени Сасори Акасуна и Дейдара Тсукури. Были распавшиеся на микроны тела от эмоционального взрыва, были перемешанные молекулы и атомы. Но когда они вновь соединился, это были не те люди. В каждом была частица друг друга.
И даже куда больше.
Половина.
Белая на белом.

@темы: фанфики

---

Цена поцелуя, глава 3

[[Kayomi]]

Название: Цена поцелуя
Глава 3
Автор: Маленькая дрянь
Бета: Flaming girl
Пейринг; персонажи: Сасори/Дейдара; упоминание многих прочих персонажей фандома на протяжении всего фанфика
Жанр: поверхностный ангст, повседневность, поверхностные драма и романс, мистика (?)
Рейтинг: PG/PG-13
Состояние: в активном процессе
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждения: AU, ООС, POV Дейдары (почти везде)
Размещение: с шапкой, указанием автора и ссылки на источник
От автора: я приветствую конструктивную критику с указанием всех наличествующих недостатков; с определением жанра и рейтинга имею проблемы, поэтому прошу не ругаться, а указывать на ошибку - исправим.

Глава 3

Глава 3

Сплошная темнота вокруг; глухой скрип рядом: справа, слева, внизу, вверху, внутри. Как странно. Так уютно. Тихий шелест ветра. Где? Нигде. Такая уютная пустота.
- Паршивец! Спускайся с небес на землю. Выдвигаемся немедленно.
- Чертов старикан, весь сон спугнул, м...
- Десять минут на сборы.
- Эй-эй-эй!
- Пятнадцать минут, опоздаешь - труп.
- Данна! Вы меня уже полгода убиваете! Да! Я уже давно на небесах и не хочу с них возвращаться, м! - какой красивый вид отсюда. Парю? Нет. На ощупь как что-то засохшее. Приятно. - Вы мои тренировки по контролю чакры срываете, да! - в голосе нет предела возмущению.
- Нашел время для тренировок. Тебе десять минут осталось. Я тебя предупредил.
- Ладно-ладно! Уже собираюсь! А то не очень желаю падать на задницу, да! И не смейте трогать птицу, данна! - крик утопает в падении.
***
Ему так хорошо просыпаться... Так правильно, что бабочки в низу живота расправляют свои хрупкие крылья. Ему безмятежно и легко - утро ведь не должно быть таким хорошим, что на все наплевать? Сегодня у него "доброе утро". И за окном дождь, такой нежный дождь, что улыбка сама наползает на губы.

Сегодня он проснулся на чужом плече, в чужих объятиях такого знакомого незнакомца, которого нагло обнимал и на которого закинул ногу. А знакомому незнакомцу без разницы: он раскинулся на кровати "звездочкой" и обнял рукой свою ходячую собственность. И спит. Безмятежно спит.

Таким хорошим и спокойным утро не бывают.

Дейдара ущипнул себя за попу и поморщился - не сон.

Пошевелился, устраивая голову на плече удобнее, и зевнул. Его телефон начал звонить на полу и мешать спать. Блондин откинулся на спину, спустил руку на пол, пошарил ею в поисках аппарата, наткнулся на него и закатился обратно на плечо. Звонит менеджер. Дейдара тяжело вздыхает, нажимает принятие вызова и уменьшает громкость:

***
- Алло? Тсукури, ты меня слушаешь и умиляешься, понял? Я позвонил начальству, выпросил для тебя выходной, купил у одной лекарство для тебя и привезу сегодня. Из дома чтобы ни ногой, я узнаю в случае чего, - возмутительно. - И да, с добрым утром вам там.

Гудки. Повесил трубку.

А ты, правда, проснулся? Поднимаю голову и смотрю в ясные глаза. Проснулся.

- Лекарства, которые он привезет тебе, - я хочу на них посмотреть. Меня не устраивает то, что ты будешь что-то там принимать, - ты как будто замораживаешься. Ежусь.

Ничего объяснять не собираюсь, так что просто зеваю и падаю ничком обратно на подушку.

- И откуда твой менеджер знает, что я проснулся?

Долбанный Учиха, чтоб его!.. Только и знает, что свой любопытный нос в чужие дела совать, своих ему как будто мало. Закусываю губу. И как мне выкручиваться?

- И это мне тоже не нравится.

У меня от твоего безразличного и холодного голоса мурашки по загривку бегают. И связки в горле сжимаются, я чувствую, от страха. Неприятное ощущение.

- Дей?

Поворачиваю голову, вскидываю на тебя глаза - твои жесткие и требующие в упор смотрят на меня - отворачиваюсь и кашляю в подушку, сухо и надрывно. Какие, оказывается, тела и вещи "зажигательные"! Прям бери и коньки откидывай!

Ты терпеливо пережидаешь приступ кашля, поднимаешь меня за подбородок и целуешь. Губы у тебя после сна сухие и чуточку колючие. Но все равно приятно. Прикрываю глаза, как кашель снова наружу прорывается, поспешно отворачиваю голову в подушку и душу кашель в ней. Больно. Кашель сходит постепенно, и дышать становится легче. Вот, кажется, и выкрутился на время.

- Мне не нравится твой кашель. Куда ты дел таблетки?

Отрицательно качаю головой. Не дам.

- Почему? - немного вопросительно приподнимаешь бровь.

И как только понимаешь?

Показываю язык. Из вредности не дам... Ведь нельзя принимать ничего из медицины Живых, если будешь принимать что-то из медицины Смерти. Можно самому стать Смертью. А это довольно неприятно и нежелательно. Когда-то чуть-чуть не стал, только тогда у меня были признаки чахотки. Вздрагиваю от воспоминания. Кашлять кровью не есть приятно. И мне все время курить хотелось. И было ужасно жарко. Маадара меня тогда отвез к их врачу Смерти, тот прописал пить какие-то настойки и отвары и еще таблетки дал, пить после. Учиха тогда неделю у меня жил, спал в кресле. Болезнь отошла быстро и без осложнений. Тогда я только познакомился с ним и побывал в семейном поместье Учих, такой гадости никому не пожелаю - приглашать гостей в комнату, где восемь поколений назад умирал от чахотки ребенок и его бабушка. Комнату бы сожгли вместе с телами, если бы не умный предок. Повезло им тогда, этому ребенку и бабушке, иначе бы застряли в этой грязной комнате.

- Дей, - окликаешь. - Ты чего испугался? У тебя вся кожа в гусиных мурашках.

И в правду, вся кожа в этих пупырышках. Растерянно улыбаюсь.

Подминаешь меня под себя, целуешь, жадно, нежно, заводишь мои руки за голову, а я несмело отвечаю. Совсем не хочу сопротивляться тебе. Ты так хорошо отвлекаешь от плохих мыслей, просто фантастически. Сжимаешь мои запястья одной рукой, свободной заползаешь под футболку и гладишь живот и ребра, немного сжимаешь сосок... Где ты этому научился? Приятно... Терзаешь мой рот и наслаждаешься, а у меня дыхание сбилось. Дергаю руками - пусти же, не убегу - и разрываю поцелуй, воздуха не хватает. Ты задираешь мою футболку, целуешь грудь, прикусываешь соски, целуешь ребра - наверняка губами чувствуешь мое колотящееся сердце - и целуешь живот, иногда кусая кожу, втягиваю его в себя, пытаясь избежать контакта.

Потом кладешь голову на живот, а я пытаюсь справиться с дыханием, которое никак не желает восстанавливаться. Потом мимолетно целуешь рядом с шортами и стаскиваешь футболку на руки, ограничивая их. Разглядываешь меня, гладишь по бокам, бедрам, разводишь ноги. Снова придерживаешь мои руки, целуешь шею, покусывая кожу, но не оставляя меток, ключицы, потом снова целуешь грудь, ребра, живот... Хочется потеряться в ощущениях, но не могу, это так ясно и так мутно, что я завис между. Чуть сгибаешь мою ногу в колене, приподнимаешь ее и отводишь короткую штанину как можно дальше по бедру, целуешь колено, кожу на внутренней стороне бедра, подбираясь к тому, что трогать сегодня не будешь, я вижу, знаю... Решил, как зверя, приручить, не пугать, а медленно, но верно приручить к постели и ласкам? Что за нежный ублюдок, не как все. Смотрю на тебя и улыбаюсь, словно идиот, а щеки горят, как у школьницы на первом свидании. Прикусываешь сильно кожу на внутренней стороне бедра и тут же зализываешь укушенное место. Ставишь ногу на кровать и нависаешь надо мной в который раз за эти пару дней. Как в сказку попал. Целуешь в лоб и встаешь. Вот и конец...

- Одевайся и приводи себя в порядок; день обещает быть тяжелым.

... сказке с утра пораньше.

Облизываю губы и сажусь, натягивая футболку обратно. Ты встаешь и уходишь в душ. А мне курить хочется и плакать в голос от расстройства. Хорошо хоть сигарет в доме не держу, ужасно скверная привычка, которая, впрочем, успокаивает нервы. Горький дым и горькие мысли, нет сочетания лучше.

Ладно, пойду готовить завтрак и справляться со своим "стрессом" готовкой.

*
Звонок в дверь раздается после завтрака, когда ты одеваешься на свою неведомую мне работу и жалуешься на меня мне же из комнаты на тему того, что я пью только чай и ничего толком не ем. Объяснять, что меня тошнит по утрам от еды, буду в следующий раз. Звонок в дверь настойчивый, но деликатный. И кого принесло с утра пораньше? Интересно. Лучше небу смиловаться над моей несчастной шкуркой и облегчить мою и без того нескладную жизнь.

Небо явно не в духе, потому как на пороге стоит мое непосредственно бывшее начальство в собственном лице. Тяжело вздыхаю и пропускаю хозяйку внутрь. Твои шаги раздаются сразу же.

- Здравствуй, Дей-чан, с добрым утром, - она здоровается со мной, передает зонт и вносит два просто огромных пакета. Передает мне и смотрит за мое плечо, растерянно замирая: - Здравствуйте, Акасуна-доно, вам исключительно доброго утра, - и приветливо улыбается. Ты ее знаешь?

- Здравствуйте, Эльмира-сама, - сдержанно откликаешься ты, - могу я узнать, что вы делаете здесь так рано?

- Приехала к своему манекенщику, что же еще, - она снимает пальто, вешает его на плечики, пристраивает зонт рядом с обувью и ожидает приглашения пройти. Какая вежливая сразу стала. - Да, Дей-чан? Тебя разве Учиха-сан не предупредил?

Отрицательно мотаю головой - либо она лжет, либо Учиха правда забыл - и вздыхаю, показывая рукой в сторону кухни. Она кивает и уходит туда, куда я показал.

Оборачиваюсь, смотрю на тебя: весь подобрался и приготовился. Передаю тебе пакеты и указываю на комнату, а сам закрываю дверь. Да, утро действительно исключительно "доброе".

*
Ты проверяешь все пакеты с документами, аккуратно, чтобы ни один угол не загнулся, убираешь все в портфель, подходишь ко мне, оглядываешься на дверь и коротко целуешь, приподнимая и придерживая за подбородок. Тяжело вздыхаю и плетусь за тобой. Ты спокойно одеваешься на улицу, гладишь меня по щеке и безапелляционно заявляешь:

- Чтобы к вечеру уже разговаривал. И передавай Эльмире-сама, чтобы не опаздывала на встречу. В двенадцать. Ехать от тебя сорок минут.

Киваю. Целую тебя в щеку и открываю дверь, мило улыбаясь и закрывая ее за тобой, а еще махая ручкой в след.

*
Поехали дальше.

Хозяйка спокойно сидит и пьет кофе, правда, печально как-то пьет.

- Знаешь, Дейдара, тебе крупно не повезло с выбором... - она тяжело и печально вздыхает. Трясет немного головой, прогоняя мысли и улыбается: - Зато я тебе тут свадебное платье принесла; увидела в магазине и представила тебя в нем! Так замечательно будешь смотреться. Мы тебя, правда, в корсет затянем в дань старой моде Европы, но это того стоит, - она в предвкушении кивает и мечтательно сжимает чашку, прикрывая таким же образом глаза. Ну-ну, мечтать не вредно. Отрицательно качаю головой и скрещиваю руки на груди, гневно поджимая губы. Ни за что. Мне хватает Сая выше крыши. - А, и еще, - она спохватывается, встает и тянет меня за руку в комнату, - я принесла твои вещи: костюмы, косметику, обувь, зеркальце, расчески, заколки, резинки и прочее, что было твоим, - вопросительно смотрю на нее. Это как - моим? - Понимаешь ли, все это заказывалось в комплекте, и ты платил деньги за это все, как и все, поэтому это твое.

Честно, я озадачен. Столько вещей и только женских... Просто ужасно! Куда это все девать?

- Тебе еще принесут остальные вещи упакованные посылками. Все оплачено, не беспокойся, - хозяйка улыбается, но печально. Обнимаю ее. Женщина. - Прощальный подарок маленькой звезде от мамы, Маю-чан, - она обнимает меня очень крепко и бережно. Почти как мама.

Мне делается легче дышать только тогда, когда она отпускает меня и отходит, одергивая дорогой костюм. Она поправляет перчатки и легко улыбается мне. Невольно улыбаюсь в ответ - эта женщина может вить из меня веревки сколько угодно и когда ей нужно. И мне будет почти приятно от этого. Все-таки женщина. Да, женщина.

- Маю-чан, я пошла, ладно? Платье мы вечером примерим, ты согласен? Сегодня клуб не работает, я выходной устроила, - она весело говорит и выходит к вешалке. - Девочки обрадовались выходному и обещали вкусный тортик! Придешь?- она уже успела надеть обувь и сейчас надевает пальто, осторожно поправляя рукава костюма и перчатки. Внимательно и с надеждой смотрит на меня: пожимаю плечами и развожу руками. Я, честно, не знаю, как получится. Она берет зонт и вздыхает: - Но ты уж постарайся, хорошо? Я буду ждать тебя на чай, - столько надежды.

Киваю, открываю дверь за ней поворотом щеколды и легким толчком оной.

- Пока, Маю-чан! - она легко целует меня в щеку и выбегает, громко вздыхая на тему "Как много времени пролетело!" и цокая каблучками.

Телефон в комнате начинает громко звонить и отвлекать от созерцания закрытой двери. И чувства тихого одиночества.

*
Почти за три часа я привел квартиру в порядок, постирал грязное белье, развесил его, успел что-то себе приготовить, и это что-то поесть, и накормить моего неугомонного менеджера. Ему понравилось.

Маадара привез какие-то фиолетовые таблетки и сказал пить три шутки на ночь пару дней. Потом попрощался и куда-то прямо-таки упорхал, сказав, что обязательно узнает, если я не пил таблетки. И сказал, что утро завтра у меня свободное, в то время как вечером показ. Мне почему-то страшно от этого странного ощущения тревоги, наступившего на меня после ухода Учихи.

Потом я сплю и снится бред: как я бегу по прямому желтому коридору, за мной гонится что-то, я не вижу и не знаю что, но оно опасно и заставляет меня бояться себя. Желтый коридор никак не кончается, в нем нет поворотов и дверей, лишь окна в шахматном порядке по обе стороны от меня, в конце видна черная дверь, но она похожа на точку, и я никак не могу к ней приблизиться, сколько бы ни бежал. У меня тяжелое и давно сбившиеся дыхание, я не чувствую ног и тела, но продолжаю бежать, хотя все кричит о том, чтобы я остановился. А потом я падаю...

*
Звонок в дверь буквально вытягивает меня из этого омута полусна - я тяжело дышу, весь покрылся потом, и в придачу болит нога, но ходить могу. Убеждаюсь в этом, медленно и неуверенно подходя к входной двери и открывая ее. За порогом хозяйка с обворожительной улыбкой на губах. Сколько же я проспал?..

- Маю-чан! Добрый тебе вечер, - она заходит, закрывает за собой дверь и методично начинает снимать уличную одежду. - Маю-чан, я пришла платье мерить, как и обещала, - киваю, приглашающим жестом давая пройти в комнату. Она кивает и снимает перчатки, убирая в карман пальто. - Маю-чан, пошли, - она обременительно все время повторяет мое старое имя.

Берет меня за руку и тащит в комнату, крепко сжимая совсем не женской рукой мою руку. Тонкие пальцы, белая кожа, но грубая на ощупь, немного мозолистая, время не начало щадить руки. Хозяйка вообще редко снимает свои перчатки, только по особым случаям и только в клубе, с девочками. Она не любит свои руки - дань прошлому, она сказала тогда именно так. Дань прошлому...

- Маю-чан, а куда ты пакеты убрал? - тянет она, оглядывая комнату. А я так надеялся, что она забудет об этом... Еще когда утром убирал пакеты в шкаф.

Достаю пакеты и протягиваю их ей, наблюдая за радостным огоньком в глазах. Она достает плоскую коробку, вытаскивает из нее платье, встряхивает его и показывает мне, держа на вытянутых руках.

- Ну как? - с восторгом. Ей, видимо, очень нравится.

Платье струится атласной белой тканью к полу, собираясь в крутые складки на короткой юбке, печально висящее впереди широкое горло, узкая талия платья, намечающаяся узкой складкой грудь. Платье без рукавов и кусочки ткани, так называемой сеточки - "Как на костюме лесной нимфы", - приходит в голову мне - нашитые на пояс друг на друга. Снежная ткань с кремовым оттенком. Довольно необычно и... экстремально. И почему она и Сай так любят наряжать меня в женские тряпки? Прям как в куклы играются, правда, в одну на двоих, в меня, но им достаточно. Тяжело вздыхаю своим мыслям.

- Так как? - прикладывает на себя и расправляет горло, показывая, как будет смотреться. Оно в ладонь, под ним небольшой капелевидный вырез чуть выше груди, подшитый сеткой и закрывающий обзор на очевидное женское достоинство. Неплохо. Жму плечами. Она хмурится, поджимает губы. - К нему еще перчатки есть, красивые... Я знаю, как ты их не любишь, но они обязательны. А корсет у тебя есть, так что нового не надо.

Прикусываю губу. Не люблю и еще как не люблю. Просто-таки ненавижу. И все равно суют.

- И прическу, и мордочку сделает тебе мой отличный знакомый; он тобой давно увлекается и хочет посмотреть и потрогать твои волосы и лицо, ну, и, может, что-нибудь другое. Хороший парень, - улыбается, светлеет. Укладывает платье на кровать, достает из другого пакета кремовый корсет, розу на шею и светлый кожаный поводок. Что за фетишизм?! Возмущенно хватаю ртом воздух, указывая на последний аксессуар. Смеется, складывает его пополам и звонко вытягивает пару раз. Новенький. Совсем. - Чтобы не убежал от жениха, - поясняет. Откладывает все на кровать и достает поясок и, в тон платью, почти прозрачные длинные чулки, очевидно, выше колена. Закрыто довольно получается, хотя при этом все открыто и видно, кроме верхней части. Качаю головой и чуть улыбаюсь. Она откладывает это к остальным вещам и загорается каким-то задорным и недобрым светом. Мило улыбается, хотя мне от этого не по себе. - Та-дам,- вытаскивает, о, ужас, нижнее белье. - И ты его наденешь только, нет, исключительно под это платье!

Скрещиваю руки буквой "Х", имитируя категорический отказ. Еще раз ни за что и никогда, ни за какие деньги.

- Да! - несильно топает ногой и капризно поджимает губы. Отрицательно мотаю головой. Нет, нет, нет и еще раз нет, чего непонятного? - А я сказала "да", и это обжалованию не подлежит. Все ясно? Вопросов нет? Вот и замечательно, - оканчивает разговор и поворачивается к вещам, осматривая их. - Раздевайся и вот это поверх трусиков надень, - всучивает что-то типа спортивных шортиков под юбку. - Иди, чего встал?

Как холодна. Обиделась, наверно. Или, может, просто разозлилась. Теперь слышен мужчина, а не женщина. Плохо. Несколько мгновений смотрю на ее спину и ухожу переодеваться, хлопнув дверью. И почему им это так нравится?

*
Корсет затягивала долго и нудно, смеялась и ругалась, в итоге затянула и осталась довольна, но только на этот раз. По крайней мере я остался вполне дееспособным и не был готов упасть в обморок в любой момент.

- Надо было не смеяться мне, а затягивать, - она немного расстроена, но при этом немного улыбается, застегивает само платье на спине, постоянно одергивая юбку. - Не дергайся, - просит раздраженно, застегивает молнию одним движением и разворачивает меня к себе лицом, морщится, осматривая. - Булавки нужны, ткань лишнюю убрать в лишних для тебя местах... - ну да, нет груди, я же парень, в конце концов, и корсет этого не исправит.

- Не морщься, морщины появятся, - одергивает и расправляет складки, юбку, ткань, оценивает проделанную работу и отступает. - Ладно, на сегодня и так сойдет. Надевай перчатки, - протягивает и ждет. Натягиваю ненавистные перчатки. - Поясок надел? - ни капли смущения на лице, киваю. - Отлично, буду тебе чулки надевать. Всегда мечтала иметь девочку, - берет чулки, садится на одно колено предо мной и поднимает голову. - Ножку, пожалуйста, подними, - улыбается, почти смеется. Краснею. Коварный тип. Приподнимаю ногу немного, берусь за ее плечо, удерживая равновесие.

Это непривычно и неприлично. Неправильно. Знаю, но не могу отказать тому, кто меня пригрел под своим крылом и стал для меня новой "мамой".

Легкая и тонкая ткань скользит по ноге, теплые шершавые пальцы зацепляют на подтяжках пояска край, проводят от щиколотки до бедра, поправляя. На второй чулок ощущения острее, четче и неприличнее. Совсем стыд потерял. Правда. Крепко сжимаю плечо, шмыгаю носом, руки отступают.

- Ты чего? - поднимает голову, внимательно смотрит в глаза. Отрицательно вожу подбородком из стороны в сторону. Ничего. Просто стыдно. Глаза закрываются, подбородок опускается на грудь. Поднимается и обнимает меня, гладит по голове. - Тише, тише, все хорошо. Совсем плохой стал? - киваю. Тихо смеется. Приобнимаю этого невыносимого человека. Ощущаю легкий поцелуй в макушку. Горечь стыда отступает.- Где у тебя нитки и иголка? - отстраняюсь и подхожу к зеркалу. Замираю. Вот это да.

Платье сидит как влитое. Одни складки гармонично переходят в другие, кусочки сетки дополняют и обозначают талию, перчатки делают руки тоньше и элегантней, невольно любуюсь ими.

Хозяйка подходит сзади и приподнимает немного юбку, обозначая широкий раздел ткани.
- Здесь будет вот так, - как шторы. Стыд-то какой. - А здесь сделаем длину по щиколотку, - она дергает юбку сзади, - и все это будет с оборкой... Да, отлично, - кивает своим мыслям, отпускает и отходит. - Где твои нитки?

Достаю нитки, иголку, протягиваю хозяйке и прикусываю кончик языка. Чертова привычка веры в эту примету. Она быстро и бегло смотрит на мои ноги, снова приподнимает юбку, примеряет разрез на одно бедро, на другое, между них. Задумывается. Повторяет снова, оставляет третий вариант и начинает мелкими стежками черных ниток пришивать край, потом обозначает складки будущей длины на юбке и быстро и мелко их обозначает. Стою и не двигаюсь, челюсть затекла и хочется кашлять. Пальцы сводит судорогой, кончики холодеют с каждой минутой, и перед глазами начинает плыть. Только не сейчас. Глубоко дышу и не даю себе сорваться, прикрываю глаза и жду, когда она закончит. Только бы побыстрее.

Время тянется как резина.

*
Через почти час этой неимоверной пытки ухожу в ванну переодеваться. Разбирает такой сильный кашель, что я почти оседаю на пол, пытаясь прокашляться. Через несколько минут кашель отступает. Дышу глубоко, часто и сильно, как будто задыхаюсь. Ненавижу такое состояние, чувствуешь себя каким-то смертельно больным. Встаю, делаю глубокий вздох и задерживаю кислород в легких. Сердце бешено стучит о ребра, отдаваясь пульсом в ушах. Выдыхаю. Так легче. Задерживаю дыхание еще несколько раз и начинаю воспринимать окружающий мир: пахнет смертью, утопленником и малым безумием, желанием. Ах, черт... Как сладостно.

Приступы дома всегда протекают безболезненно, никакого эффекта. Замираю, наслаждаясь старым запахом. Сладко, запретно, искушено... и так великолепно. Так и с ума сойти недолго. Хмыкаю и, еле дотягиваясь до молнии, расстегиваю платье, осторожно из него вылезая. Осталось только развязать корсет и снять его. Бедные женщины, и как они все это терпят? Просто ужасно, сплошное издевательство. Особенно белье - узкое и крохотное. А еще все эти "примочки" в виде поясков и чулок, особенно на силиконе, вообще, ужасное ощущение, когда прилепляешь и отлепляешь, как будто эпиляцию делаешь, только менее болезненную. Одеваю халат и выхожу, забирая этот ужас в охапку и всучивая в руки хозяйке. Удаляюсь на кухню, делать чай.

Как же сладко пахнет.

Хозяйка приходит удивленной и задумчивой, долго и немного прищурено глядит на меня. Потом начинает щебетать обо всем и ни о чем... Я несколько раз ставлю чайник, заливаю кипятком заварничек, смотрю то в окно, то на дверь, пересаживаюсь несколько раз, постоянно ерзаю на месте, словом, жду. А хозяйка скрашивает ожидание. Хочет она того или нет стало неважно с приходом сообщения на телефон с простым коротким вопросом "Говоришь?", и я незамедлительно предельно честно и наивно отвечаю "Нет". Ответа не последовало.

После ухода хозяйки я принял душ, выпил таблетки, послушал бредятину Учихи, активно покашлял в трубку и лег в кровать. Мыслей не было никаких. Лишь причудливый рисунок чего-то наводил на какие-то мечты, детские и далекие, которые я уже давно забыл...

Помню, в пять лет у меня ужасно болели руки - отец постоянно бил меня по рукам, отбирал игрушки и давал вместо них вакидзаши. Оно было красивым и притягательным. Я держал его двумя руками, но оно все время норовило выпасть и уйти, зло блестело в руках, пугало... А я, пока что еще наивный, пытался его удержать и всячески уговаривал. Было забавно и интересно рассматривать блики, резать пальцы, отрезать волосы, и думать о том, что, когда вырасту, обязательно уговорю стать своим спутником и убивать вместе. Да, это была несбыточная, как говорят -"голубая" мечта глупого ребенка, который сейчас уже вырос, познал вкус и сладость смерти.

Убивать человека самому - дорогостоящее удовольствие, которое я никак не могу себе позволить: слишком тяжелая ответственность за поступок. А еще это грязно и сладко.

На этой мысли глаза закрываются, и слышен тихий гудок сообщения, которое мне уже не просмотреть сейчас - я слишком устал и хочу спать.

Моя маленькая смерть пришла.

@темы: фанфики

---

Забавный косплей

[Sasori-sama]

Оригинальная картинка

Оригинальная картинка

И что получилось

И что получилось

Думаю, только за идею можно ставить 5 с плюсом.

@темы: Акацки, Дейдара, Сасори, косплей, фанарт

---

Для поднятия настроения)

[Sasori-sama]

@темы: фанарт

---

Цена поцелуя, глава 2

[[Kayomi]]

Название: Цена поцелуя
Глава 2
Автор: Маленькая дрянь
Бета: Flaming girl
Пейринг; персонажи: Сасори/Дейдара; упоминание многих прочих персонажей фандома на протяжении всего фанфика
Жанр: поверхностный ангст, повседневность, поверхностные драма и романс, мистика (?)
Рейтинг: PG/PG-13
Состояние: в активном процессе
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждения: AU, ООС, POV Дейдары (почти везде)
Размещение: с шапкой, указанием автора и ссылки на источник
От автора: я приветствую конструктивную критику с указанием всех наличиствующих недостатков; с определением жанра и рейтинга имею проблемы, поэтому прошу не ругаться, а указывать на ошибку - исправим.
PS: атору стыдно

Глава 2

Глава 2.
Он податливо выгибает шею под чужие губы; ему неимоверно хорошо и сладостно от витающего в воздухе страха и возбуждения. Он не может видеть, не может трогать, не может ничего, лишь чувствовать чужие прикосновения, вдыхать чужой запах и ждать, когда же его выпьют. Он стал едой по воле случая, а так бы никогда и не узнал этого сладостного огня страха, опасности и желания, которые заполняют его тело, душу, разум через край. Он плавится от наслаждения чужих рук, от тяжелого и жаркого дыхания в шею, ухо, в губы... Ему так хорошо, кто бы только знал!

- Знаешь, ты первый, кто так трепещет в моих руках... - и этот жаркий шепот жажды отдается эхом во всем теле. - Впервые так хорошо слышу стук чужой крови, еда, - и все равно, что слова - это приговор, его голос стоит дороже приговора.

- А-а-ах.. .- тяжелый выдох и неуместное, в его-то положении, ехидство, - так съешь меня скорее...

- Нет, я сделаю лучше, - голову разворачивают вбок, наклоняют, чужие губы еще раз проходятся по пока еще теплой коже, - я унесу тебя с собой в вечность...

- Не надо... - но он слишком поздно возражает - его пьют.

Пьют жадно и задыхаясь, оставляя лишь последний глоток смерти. А дальше его ждет в вечности тот, кого он всегда будет бояться, потому как будет вспоминать запах сладостного страха, возбуждения и все еще теплой крови в его венах...
***

Мама никогда не говорила о том, что любит его, никогда не хвалила его, никогда не гладила по голове, никогда не держала за руку; он просто знал, что в доме есть женщина, которая иногда улыбается ему, правда, обходит стороной и боится и от нее всегда пахнет страхом и немного смертью. Мама никогда не ругала его, никогда не злилась на него, не давала понять, что она рядом, они лишь иногда звала его по имени, чтобы он посмотрел на отца, который фехтовал.

Женщину, которую он тоже называл мамой, убили, когда ему было десять: мама убила маму кухонным ножом в его комнате. И он до сих пор помнит, как подполз к умирающей женщине и гладил ее по волосам, говоря: «Спи, мама, спи. Все это просто сон. Спи, мама, все хорошо». А еще сладкий запах крови и смерти, чужой смерти, не той, что была в доме, а новой, родной. А потом маму увезли в дом с мягкими стенами, и он ее больше не видел. Лишь помнил страх в ее глазах и сладкий застоявшийся запах смерти рядом с ней.

*
Просыпаться рядом с кем-то десять лет спустя сложно и непривычно. Ощущение правильного тепла давит и обволакивает приторно-приятно. Чужое дыхание в шею, чужая теплая рука на животе, и несколько сантиметров между телами. Запретно и сладко потому, что этого человека не должно быть в моей жизни уже как два года. Моя безответная любовь, поцелуй¸ который остался там, в прошлом, запретный клан и его законы, уже не относящиеся ко мне, и школа, которую уже закончил, - все это осталось в прошлом и никогда не должно вернуться таким, какое было. А вот ты вернулся, каким я тебя помню, значит, таким же, и, значит, тебя здесь быть не должно. Потому что ты остался там, где меня нет. И я боюсь тебя, потому что ты прежний: холодный и расчетливый, немногословный и с таким же взглядом, движениями, полуулыбкой. Ты снова завораживаешь меня своей природной красотой. А я? Я никак не могу этому сопротивляться. Я понял, что ты меня хочешь и получишь, еще вчера, когда ты пришел. Я почти не боюсь этого знания и понимания, они просто немного пугают своей ясностью в моей и без того не очень туманной жизни.

У тебя мягкая кожа на запястьях, я понял это, когда я начал гладить тебя по руке. Твоя кожа светится в лучах рассвета красным светом. У тебя пальцы немного подрагивают, щекоча мне живот. Ты тихо вздыхаешь сзади, сжимаешь мою руку и притягиваешь ее теснее к себе: я даже замираю от всего этого. Ты такой горячий, и с тобой так спокойно. А еще у тебя очень странный запах: корица, немного мяты и море, а еще еле уловимый запах дерева и смолы, что ненавязчиво следует за тобой.

Осторожно снимаю руку с живота и кладу тебе на бок так, чтобы ты не проснулся, еще осторожней откатываюсь и сажусь на кровати. Прислушиваюсь: ты, вроде как, спишь дальше. Мой любимый соня. Зеваю и встаю, потягиваясь. Сейчас оденусь и пойду бегать. Но сначала душ и умывание, а то во рту горький привкус сена.

*
Просыпающийся город всегда кажется мне ирреальным и немного чужим; свет бликует на окна домов и офисов, притягивая и завораживая взгляд прохожего; прохладный воздух наполняет тело свежестью и будит; размеренный бег наводит на разные мысли о предстоящем дне.

Сегодня у меня на бег час вместо положенных двух, надо будет следующим утром рабочего дня встать намного раньше и пойти на пробежку. После бега надо будет зайти купить чая и чего-нибудь к нему похрустеть. Сделать тебе завтрак и себе чего-нибудь перекусить. Также надо будет взять кофе и сахар. Ты же любишь кофе, если мне не изменяет память. А еще надо будет спросить твой номер. А потом день по расписанию.

А по расписанию у меня большие неприятности в виде одного очень известного и скандального фотографа, да еще и извращенца. Но меня обрадовали тем, что я буду не один в его видоискателе. Все это сомнительное удовольствие будет до двух дня, насколько я помню. Потом обед. А после на репетицию к показу этих близнецов с новым чудом фантазии. И не забыть под всем этим соусом рассказать Учихе про фильм и подать заявление об уходе хозяйке. И квартиру новую искать, и переезжать туда еще. Хлопотно это все.

Рассвет быстро приходит в город, пробегает по улицам, оживляет их, заглядывает в окна и будит счастливчиков, прогоняя страхи и плохие сны. Я не счастливчик, которого оно разбудит и прогонит всю гадость из головы; я наоборот несчастный, кто просыпается за десять минут до рассвета в любое время года и разбирается со своими страхами сам.

Рассвет всегда напоминал мне то, как взрывается небо, а ударные волны расползаются по всему небу ослепительно яркими лучами красоты. Кто-то нарисовал рассвет, и мы сейчас любуемся чьим-то неизвестным творением каждое утро, причем каждый раз новым.

Ветер становится холоднее и пронзительнее с каждым утром. Скоро начнут опадать листья, окрасив улицы и скверы во все оттенки янтаря. В этом году осень будет янтарной, а не золотой, как в прошлом.

*
В магазине как-то унывно-мертвенно пусто, несколько человек делают покупки, продавец, миловидная девушка, уже успевшая натянуть на себя доброжелательность, пробивает все на кассу и улыбается покупателям. Мне нужен хлеб, кофе, сахар, яйца и бекон. Денег вполне хватает на покупку, хотя остается совсем на дне. Дома лежит заначка на проживание, надо будет взять.

Несколько человек на переходе стоят слишком близко друг к другу, будто пытаются согреться в прохладный ветер. Что за абсурд лезет в голову? Только когда я трогаюсь с места на зеленый свет, из ниоткуда появляется машина, и я чуть не оказываюсь под ее колесами. А жаль, был бы отпуск. Люди оживляются, водитель почти выпрыгивает из машины и поднимает меня. Сердце бухает от радости опасности.

- С вами все в порядке? - в его голосе искренняя тревога.

- Да, спасибо, - киваю, отряхиваю штаны. - Не переживайте, пожалуйста, я сам виноват, - улыбаюсь, - хорошего дня, - поднимаю пакет и быстро-быстро ухожу. А этот дядя верит. День начался просто замечательно. Люди странно смотрят, будто у меня в животе появилась вдруг дырка, и через нее все видно. Надоели. Всю жизнь так смотрят.

Дома оказывается очень тепло и приятно: в спину не дует ветер, деревья, машины и вывески не мозолят глаза, а люди не смотрят с завистью и непониманием, не смотрят странно. Дома как будто никого нет, потому что ты не откликаешься на мое: «Я вернулся». Может, ты спишь? В спальне никого нет, хотя твоя обувь на том же месте, что и с утра. На кухне никого нет. В душе? Но там тихо и не заперто. Куда ты делся? Возвращаюсь снова в спальню, на кресле нет твоего пиджака. Штаны и рубашка есть, а пиджака нет. На балконе, не в шкафу же?.. Балкон закрыт снаружи. Стучу. Не открываешь. Что ты там делаешь?

Сплошные вопросы без ответов. Потом, может, спрошу.

Обожаю готовить. Всегда этот хитрый отчасти процесс занимал меня, и я почти все свободное время проводил на кухне, постигая кулинарию из-за угла.

Бекон и яйца быстро обжариваются, электрический чайник закипает на несколько минут позже. Себе завариваю зеленый чай, а тебе кружку кофе, один к двум, надеюсь, не сладко для тебя. Я помню, ты не любишь сладости.

Хочется улыбаться: в этой квартире как-то слишком уютно, как… дома?.. Но дома было напряженнее. Это мой дом. Мое тепло и уют. Мой очаг, с одним прогоревшим затухающим поленом. Мой. И от этого тепло. Никто не отберет и не скажет: «Не твое. Так нельзя, неправильно», - и я этому рад, искренне рад. Но скоро прощаться с этим теплом, мне нужна новая квартира.

Ты появляешься, наконец, тогда, когда в моей кружке почти закончился чай, твоя яичница покрылась на желтках белой пленкой от высокой температуры под крышкой, но не остыла, а кофе, наоборот, уже почти остыл.

Ты методично расправляешь с завтраком, не выражая ни претензий, ни благодарности. Ты на что-то злишься, так сильно столовые приборы не сжимают для того, чтобы они не выпали, и я не решаюсь задать ни одного вопроса из тех, что лезут на язык и в голову.

Потом ты долго и пристально глядишь мне в глаза, а в комнате начинает надрываться мой телефон. Не могу встать и пойти ответить: ты не пускаешь взглядом. Мне немного не по себе под такими твоими глазами - твоя злость обжигает, как кипяток, кожу, и становится жарко.

- Я, - сглатываю и не могу отвести взгляда от твоих глаз, - сейчас вернусь. Всего лишь менеджер, - уточняю я. Киваешь и отпускаешь: как будто камень с души свалился, не иначе.

Мобильник в комнате надрывается сильнее, чем обычно, или мне так кажется после тяжелой тишины кухни?

- Ну чего тебе? - получается недовольно, а хотелось с негодованием.

- Т-су-ку-ри-тя-ян, - аж глаз дергается от этих интонаций, - я подъезжаю к твоему дому и желаю убедиться, что ты там!

- Дорогой менеджер, абонент временно отошел в душ топиться. Просьба не беспокоить, - зажал нос и нудно говорю в трубку. - Так сойдет? - уже нормальным голосом.

- Вполне убедительно. Так вот, я не закончил, я буду у твоих дверей через пятнадцать минут, поэтому, надеюсь, что ты успеешь одеться и... - я не слышу конца фразы: слишком острый взгляд между лопаток. Как тогда, когда я убегал от тебя, когда разговаривал с кем-то кроме тебя, когда что-то не то писал на доске. Даже на одном из первых показов мод, когда я был одет в слишком короткие джинсовые шорты, а сверху был надет свитер с длинными рукавами: мне тогда наложили небольшую грудь, сделали макияж, подчеркивающий все мои женственные черты лица, поставили на шпильки и объяснили, как правильно вилять бедрами при походке... Я тогда чуть не спотыкнулся на ровном месте! Это все ты, твой взгляд. Ты злой, поэтому так смотришь. Обжигающе. Потрясающе. Пробирающе. Устоять невозможно.

Отключаю телефон. Мне без разницы, что Учиха орет на всю комнату о своем скором приезде и нашем общем «любимом» фотографе.

- Прекрати, пожалуйста, - тихо прошу я. Голос повышать не хочется, как будто тишина взорвется.

- Что? - ты холоден как всегда, но тишина взрывается.

- Так смотреть на меня, - продолжаю еще тише.

- Как так? - твой холодный голос пропитывается ядом. Мне страшно. Мерзкое ощущение того, что вот закрою глаза всего на миг, а ты подойдешь и сомкнешь свои пальцы на моем горле, и я уже не вырвусь. Даже сопротивляться не смогу.

- Как смотришь, - я все-таки прикрываю глаза, и, к моему облегчению, ты не двигаешься с места. Просто стоишь и смотришь.

- Хм, - проходишь к балкону и останавливаешься на пороге: - Я буду здесь до полудня, потом уйду. Ключ положу под коврик соседу, - и уходишь, закрывая за собой дверь.

Без тебя становится легче дышать. Вот это ярость... Мне даже завидно.

Я в несколько шагов добегаю до душа, раздеваюсь и включаю ледяную воду, пробирающую до костей. Но мне все равно жарко, будто пылаю. Тело уже немеет - пальцы еле сгибаются, - а мне все жарко. Включаю горячую и делаю потеплее. Да, так легче, так спокойнее.

Беру мочалку и какой-то скраб для тела, быстро вспениваю мочалку и начинаю тереть кожу до красноты. Хочу смыть твой неприятный, злой, чужой, убийственный взгляд. Вода приносит облегчение замученной коже, и я вылезаю из душа.

Мне вдруг делается нечем дышать: ты стоишь на пороге, облокотившись плечом о дверной косяк, и смотришь, очень пристально и внимательно, на меня. Ты успокоился... То есть, уже не злишься, и что-то тебя радует. Прикрываюсь полотенцем и неудержимо краснею: лицо горит ужасно.

- Стучаться нужно, - смущенно сообщаю я и отворачиваюсь, заматываясь в полотенце.

- Мне не обязательно. Ты же мой, - говоришь будто о погоде, и слышу, как ухмыляешься.
Несколько шагов, и ты стоишь рядом. Закрываю дверь кабинки и не решаюсь обернуться. Ты раздеваешь меня взглядом. Хочется убежать.

- Повернись, - говоришь ты почти властно. Отрицательно качаю головой и жду... Чего жду?

Ты резко разворачиваешь меня к себе, хватаешь за плечи и строго смотришь мне в глаза. Облизываю губы. Чувствую себя школьником, нашкодившим перед учителем, который очень мягко ругает ребенка, чтобы понял.

У тебя губы сухие и мягкие, а глаза закрыты. Пальцы сильнее сжимаются на моих плечах, притягивают ближе к тебе. Приоткрываю рот, чтобы возмутиться как следует, а ты пользуешься моментом: проникаешь языком мне в рот и начинаешь ласкать его.

Начинаю отвечать тебе, упираясь немного в плечи и сминая ткань на них. Ты такой жадный: даже дыхания не хватает; твои руки бесстыдно гладят мои бедра и ягодицы, спину и талию, пальцы сжимают полотенце и дергают, пытаясь снять. Черт, я хочу тебя, а ты меня.

Нас прерывают звонок в дверь и сильные удары по оной. Она ж не выдержит, с петель слетит.
Мы отрываемся друг от друга и оборачиваемся на дверь из ванной комнаты. Хочется закрыть её и продолжить. Но нельзя.

- Это Учиха, - тихо сообщаю я, - мой менеджер. А еще у него есть ключи, если вспомнит, - вздыхаю и поправляю немного сдернутое полотенце. - И хватит на меня пялиться!

Ты хмыкаешь, выталкиваешь из ванной и закрываешь за мной дверь: нагло! Слышу плеск воды - моешься, значит...

Поправляю полотенце снова и иду открывать дверь. Хорошо хоть не голым.

- С добрым утром, Тсукури-тян! - энергия так и прет! Да еще и выпил с утра. За что мне такое наказание?

- Ты где уже надраться успел? - хмуро интересуюсь и пропускаю в квартиру. - На кухню, - останавливаю его на полпути в спальню, - как чай сделать, сам знаешь. А я переодеваться и подсушить волосы, - вздыхаю и оборачиваюсь уже на пороге комнаты, - минут тридцать подожди.

- Хорошо, Дей-чан! - с кухни доносится звон чашек и какое-то непонятное бормотание. Хоть бы он ничего не разбил!

Ты шлепаешь меня по заднице, когда я нагибаюсь, чтобы надеть штаны возле шкафа. У тебя явно хорошее настроение, но я не разделяю его.

- Перестань, - оборачиваюсь и смотрю на тебя исподлобья, - мне некогда, - и надеваю вторую штанину.

- Чтобы я больше такого от тебя не слышал, - ты дергаешь за волосы на затылке и заставляешь смотреть на себя, - понял? - я тебе все настроение испортил? Вот и славно. Мне даже веселее делается.

- Не дождешься. Буду высказываться сколько и когда нужно. Понял? - я улыбаюсь в твое застывшее лицо и высвобождаю волосы из твоих пальцев. - Так что не указывай мне.

- Ты принадлежишь, - выделяешь голосом это слово, - мне. И никому другому.

- Ты лишь имеешь на меня некие мифические права, а сейчас, милый мой, не средневековье, и рабство у нас запрещено, - натягиваю узкие джинсы на бедра и застегиваю их, не глядя на тебя.
Мне отчего-то страшно.

- Подними глаза, - это приказ, которого нельзя ослушаться. Поднимаю.

- И что ты там видишь? - прищуриваюсь и хмыкаю.

- Не скажу, - ты доволен тем, что разглядел. Ну и пусть, ну и ладно, ну и не важно совсем, что именно.

Отворачиваюсь и выуживаю из огромного количества вешалок ту, на которой висит свитер.

Голубой свитер с горлом, он мне почти по колено. Выправляю волосы и закрываю шкаф. Я готов, осталось только причесать волосы.

- Я менеджеру скажу, что меня взяли на пробах.

- Да, на эпизодическую роль.

- Хоть куда-то, - делаю шаг в сторону и смотрю в зеркало. Какой я помятый... Сейчас исправим.

Все время моего расчесывания я смотрю на тебя: ты сел на кровать и смотришь на меня, о чем-то думаешь. Вздыхаешь, переводишь взгляд на стену и резко замираешь, как будто о чем-то догадавшись, всего на миг. Интересно, о чем?

Выскальзываю из комнаты и иду, поворачиваю на кухню: там идеальный порядок и все цело. Впервые в жизни.

- Маадара-сан, нам пора, - сидит и мешает кофе в чашке, о чем-то думает. Какие все умные стали! - Маадара-сан?

- А? - оживляется, начинает улыбаться и поднимается из-за стола, придерживая чашку рукой, чтобы не упала. - Да, конечно, уже иду. Идем, Дейдара-кун, идем.

Он очень ровно проходит мимо, обувается и выходит за дверь раньше меня. Киваю в спину и иду обуваться следом. Раз кроссовка, два кроссовка, и на выход:

- Буду дома около одиннадцати! Я ушел!

Всю дорогу до студии Сая мы молчим.

***
Мужчина и молодой парень входят в домашнюю фотостудию в подвале уютного на вид дома. Хозяин встречает их на пороге своей маленькой студии и просит проходить и не стесняться, быть как дома и спрашивать, если что-то нужно. Хозяин - бледнокожий молодой человек с не очень приятной натянутой на губах улыбкой (он никогда не умел улыбаться искренне, прослыл всенародно известным извращенцем, но свое дело знает и делает просто неподдельно фиерично) - уходит к аппаратуре донастраивать её и обдумывать заодно сегодняшние позы для фотосессии его новой выставки.

- Дейдара, ты не мог бы пройти в примерочную и переодеться? Сакура-чан и Ино-чан уже все подготовили для тебя, - фотограф-художник безапелляционно уточняет и поправляет вспышку, чтобы свет падал немного выше.

- Да, конечно. Сай-сан, а еще кто-то сегодня кроме меня будет? - блондин говорит не совсем уверенно, но очень хочет получить ответ на свой вопрос.

- Узумаки Наруто-кун,- оборачивается и смотрит на задумавшегося блондина, - тот самый, - упраздняя следующие вопросы, говорит он, - который с племянником Учихи-сана. Должен подъехать через полчаса, как раз к началу съемок. Так что, Дей, иди переодевайся и, желательно, без скандалов.

- Очень желательно, - с нажимом повторяет прибывший с блондином мужчина.

Блондин кисло улыбается и бормочет что-то неразборчиво себе под нос, но уходит в правую от входа дверь.

- За углом на улице есть автомат с хорошим кофе, Учиха-сан,- фотограф отворачивается к фото-углу и делает несколько пробных кадров, смотря, как ложится свет и тени.

- Спасибо, пойду немного позже, Сай, - оглядывается Учиха по сторонам и ищет, куда же на этот раз поставили «стулья для отдыха ленивых менеджеров», как когда-то обозвал их фотограф.

Больше менеджер и фотограф пока не говорили, не в настроении.

Через двадцать минут относительной и спокойной тишины раздался оглушающий звук удара двери о стену и злой стук каблуков о пол, приближающийся к фотографу.

- Нет, Сай-сан, я, конечно, готов быть вашей моделью и не один раз, но не обязательно наряжать меня каждый раз в женские шмотки! Да! - голос наполнен неподдельным негодованием.

Дейдара предстает перед ними в довольно откровенном наряде. «Мечта извращенца», - хихикает его менеджер в кулак, - «о, детка, так они еще и черненькие! Милая, подойди поближе: я не могу разглядеть в кружавчиках они или нет!» - и начинает уже откровенно ржать.

- Сейчас кто-то получит шпилькой между ног и не сможет иметь детей, - шипит блондин, оборачиваясь. Медноволосый парень перестает ржать в голос и хихикает в кулак.

Блондин облачен в очень коротенькое черное платье на лямках с несколькими юбками, в котором, если немного наклониться, видны трусики; на ногах - чулки в замысловатый узор, они чуть выше колена и крепятся на лямочки, тянущиеся под платье, туфли на высокой шпильке; на лице «боевой раскрас» - Маадара снова хихикнул в кулак - губы неярко накрашены красной помадой, но выделяются своей сочностью, хоть и плотно сжаты, на веки наложены черные тени, ближе к ресницам - темнее, чуть дальше - светлее, ресницы густо накрашены черным, и ни одна ресничка не липнет к другой, также глаза подведены черным, и сделаны небольшие «стрелки» от глаз, на конце каждой «наконечник»; на голове - два небольших хвостика чуть-чуть выше ушей, челка оставлена в покое и небрежным движением заведена за уши, вся остальная масса волос выпрямлена и обрамляет плечи и спину.

- Сай-сан, а может лучше завить волосы? Так будет эротичней, раз у него образ такой... - раздается из-за спины блондина робкий голос девушки с розовыми волосами. Она одета в легкие брюки и блузку, расстегнутую на пуговицу и открывающую шикарный бюст девушки. Она нервно прикусывает кончик кисти и ждет ответа.

- Да, Сакура-чан, завей... Ты права, будет более эротично смотреться,- Сай пробегается по Дейдаре взглядом и задерживается на глазах, которые кажутся цвета морской глубины на фоне всей этой черноты вокруг них, - и, пожалуй, родинку нарисуй под левым глазом. Где-нибудь сбоку, ладно? - он дожидается кивка девушки. Она уходит искать нужный карандаш.

- Сай-сан! - парень раздражен и хочет получить ответы.

- Что такое, Дейдара-кун? - брюнет вежливо откликается.

- Почему каждый раз вы наряжаете меня в женские шмотки? М? - голос полный негодования.

- Потому что они тебе идут, как мне кажется, очень даже, - парень вспыхивает от негодования и смущения сразу. Сай невинно жмет плечами и мирно говорит: - Иди, пожалуйста, к девочкам, тебя сейчас завьют, и будешь просто душка.

- Черт! Почти опоздали! - их прерывает взволнованный вопль еще одного блондина, который замирает прямо на пороге.

- Да проходи ты уже, тебе с ним работать еще, - доносится из-за его спины недовольно, и блондина впихивают в помещение.

- Дейдара, щипцы нагрелись, иди сюда! - доносится другой женский голос. Названный передергивает плечами и разворачивается на шпильках, не удостаивая вошедших ни словом приветствия, ни взглядом, лишь зло цокая каблуками.

- Готическая нимфетка! Ой, свалюсь! - снова начинает ржать Маадара, хватаясь за живот. В него летят несколько пар обуви из-за двери и почти попадают в цель. Дверь захлопывается и поворачивается щеколда замка.

- Какой вспыльчивый стал, - в гробовой тишине задумчиво замечает Сай и обращается к вошедшим.- Несколько минут подождите, Наруто-кун, Учиха-сан, его доделают немножко и начнем съемку. Вы почти, наконец-то, не опоздали. Поздравляю.

Узумаки Наруто - еще один голубоглазый, но только «золотой» блондин с растрепанной шевелюрой на голове и с застывшим вопросом на лице: «Кто это была?» уже готов к работе. Одет он в черный строгий костюм с черной рубашкой и галстуком тоже черного цвета, и еще с белым платком в кармашке на груди, сильно выделяющимся на фоне черного. Учиха Саске - брюнет с волосами иссиня-черного, даже почти черного, отлива и черными глазами, в которые провалятся все желающие и не очень, тоже в черном костюме, но рубашка светлая и нет платка в нагрудном кармане, руки в карманах брюк. С кислой не выспавшейся миной шагает к своему дяде и садится рядом на стул.

- Перестань, - хмуро просит он. В ответ ему хмыкают.

- Что, всю ночь снизу работал? - елейным голоском интересуется старший Учиха.

- Нет, отговаривал мать покупать кое-какие бумаги полночи.

- Да? Очередное вложение? Лучше бы она этим не занималась, погорит же когда-нибудь, - Маадара жмет плечами и вздыхает. - А, Наруто-тян, привет! - приветливо улыбается и машет блондину. Тот неосмотрительно подходит, за что сразу же усаживается на колени к Саске. - Как дела? Этот хмурый принц со своей семейкой тебя еще не замучил?

- Здравствуйте, Маадара-сан. Очень приятно вас здесь увидеть, - улыбается блондин в ответ и приобнимает своего «хмурого принца» за шею. - Спасибо, все в полном порядке. Папа согласился на помолвку, и мама очень рада, да, Саске? - утвердительный кивок, и одна из рук осторожно гладит по бедру.

- Никаких поцелуев, запрещаю, - предупреждает сразу Сай. - И предупреждаю заодно: Наруто сегодня будет несколько раз целоваться с Дейдарой.

- Дейдара еще никому не принадлежит, это же незаконно, - возражает Саске.

Сай выходит, пожимая плечами.

- Не принадлежит? Саске-кун, я сегодня виделся с кошмаром мирового масштаба, которому принадлежит наш бедный Дейдара! Действительно кошмар! - Маадара передергивает плечами и морщится. - Даже представить не могу, где он Его нашел!

- Где надо там и нашел, - тихо раздается рядом. Дейдара подошел очень тихо, а Сай вышел за кофе для всех. – И, чтобы разглашать о моем «кошмаре мирового масштаба», лучше бы про свой вспомнил.

- А моего уже нет, он женится, - наигранно весело улыбается Учиха-старший.

- Да? Передай ему мои поздравления и соболезнования. И сестру свою убивать не надо, она ни в чем не виновата, - заканчивает он и оборачивается к парочке. - Тсукури Дейдара, рад знакомству, - небольшой поклон в знак знакомства.

- Узумаки Наруто, - отзывается сидящий на коленях парень.

- Учиха Саске, - эхом откликается другой.

- Рад, наконец, знакомству. Очень о вас наслышан, - и приветливая улыбка.

- Кофе прибыл. Впереди несколько часов трудной работы. Начинаем, раз все в сборе, - обрывает церемонию знакомства Сай. Как всегда.


Сначала они фотографируются вместе, Наруто и Дейдара: просто стоя рядом; держась за руки и улыбаясь; один косится на другого; «блондинка» наматывает локон на палец и не делает вид, что не замечает косого взгляда блондина; легкий поцелуй в щеку от «блондинки» блондину; мимолетные улыбки. Потом они начинают действовать: сидят на коленях друг напротив друга и сжимают переплетенные в воздухе пальцы, несмело улыбаются друг другу, не веря своему запретному счастью; он держит «ее» на руках и кружит на месте; робкое соприкосновение губ (на этом моменте сминается банка кофе в руках у Учихи-младшего), «она» краснеет; он целует «ее» ручку, затянутую в перчатку (Дейдару заставили надеть черные атласные перчатки, сопровождалась это, конечно, огромным скандалом); «ее» закушенная губа и немой вопрос в глазах; его рука на «ее» бедре, нежно сжимающие талию пальцы, «она» обнимает его за шею - еще один поцелуй (слышен скрежет чьих-то зубов). На этом пока парные фотографии прерываются.
Потом им приносят стол, и начинается развлечение для Сая: фотографировать Дейдару одного на столе.


- Милый, ты шлюха,- Сай говорит ласково, приторно.

- Шлюха? - брови вопросительно приподнимаются вверх. - Нашелся натуралист, - Дейдара фыркает, - снял бы одну и фотографировал в свое удовольствие.

- Я не люблю женщин, - бесстрастно сообщают ему, - поэтому, пожалуйста, залезай на стол и не капризничай.

- Не любишь? - блондин вздыхает и залезает на принесенный стол - деревянный, покрытый коричневым лаком, отполированный с отражающейся поверхностью, на массивных ножках - и оглядывает остальных, вольготно расположившихся на стульях. Он видит, что за ним внимательно следят три пары глаз. - А ты пробовал?

- Пробовал, мне не понравилось, - художник немного прищуривается. - Сядь подальше и... ногу на ногу закинь, - Дейдара подчиняется, - молодец.

- Хммм... Так значит, ты принадлежал девушке? - неопределенная ухмылка на губах.

- Сложи руки на колене, чуть вперед наклонись и не переставай ухмыляться, - несколько вспышек мигают одна за одной. - Да, принадлежал.

- И каково это - принадлежать девушке? - голова склоняется чуть вбок, и на губах появляется любопытная смеющаяся улыбка.

- Голову оставь так же, немного отклонись назад и скрести руки на груди.

- Было бы на чем! - язвительно замечает блондин, но делает как велено.

- Есть на чем, тебе же наложили, - немного удивленно замечает фотограф. Ряд вспышек немного слепит глаза сидящим зрителям. - Каково?

- Да, каково?

- Отведи глаза немного вверх и в сторону, голову не поднимай, - блондин отводит глаза как сказали.- Ну, это, скажем, помягче, не очень приятно, - снова ряд вспышек.

- Почему?

- Посмотри в кадр,- глаза останавливаются на камере, - жестче, ты не удовлетворена ответом, - глаза смотрят холоднее и жестче, губы чуть напрягаются, как будто сурово сожмутся сейчас, - чуть больше холода. Умница, не двигайся, - снова ряд вспышек. Сай заходит сбоку и делает еще несколько кадров: вспышка, вспышка, вспышка...

- Знаешь, что самое смешное, я и в правду не удовлетворен ответом, - парень облокачивается руками о стол и откидывает голову со вздохом назад.

- Да?

- Да, - голова принимает прежнее положение, парень изящно перекидывает ногу на ногу.

- Еще раз, пожалуйста, и помедленнее, и на меня смотри: ты меня хочешь.

- Тебя? Ни в жизни! - взгляд, полный вожделения, ноги медленно повторяют путь обратно.

- Ну вот, а ты говорил, не хочешь,- вспышка, вспышка, вспышка... Как они надоедают!

- Не хочу, - утвердительный кивок.

- Сядь ровно, - блондин принимает вертикальное положение, - немножко раздвинь ножки.

- Извращенец!

- Раздвигай-раздвигай, - ноги нехотя раздвигаются, на лице Дейдары гримаса возмущения и недовольства,- вот так и сиди, и отвернись, - голова отворачивается, подбородок немного вздергивается: в жесте чувствуется уверенность и недовольство происходящим. Снова вспышки.

- Какая гордая шлюха, - хмыкает Саске.

- Хочешь на мое место? - холодно осведомляется Тсукури. - Сакура-чан будет с удовольствием тебя наряжать и обязательно всего облапает.

- А она лапает? - невинно интересуется Сай.

- Нет, но его будет, - Дейдара улыбается, коварно улыбается.

- Дей-чан, - примирительно начинает Маадара.

- Да, Ма-чан?

- Э? - Учиха немного ошеломлен.

- Что хотел? - недовольно интересуется Дейдара.

- Не ссорься, будь так любезен, с Саске-куном.

- Ему полезно, не все же в масле кататься, - он поворачивает голову к Саю, тот с интересом смотрит на его раздвинутые ноги. - Так? - раздражительным жестом он раздвигает ноги шире. Утвердительный кивок служит ответом.

- Дей.

- А?

- Руки... М... Закуси губу, - блондин послушно закусывает губу,- ты все еще хочешь меня, - взгляд
опять полон вожделения, - немного вперед наклонись, обопрись вперед на руку, другую немного преподнеси к лицу, и ножки чуть-чуть сдвинь - ты хочешь, но ты смущена, - все выполняется беспрекословно. Снова вспышки бьют по глазам. - Пальчик немного закуси, - блондин закусывает палец, - эротичнее, больше эротики в жесте, - жест по мановению становится эротичнее. - Саске, отвернись, - оборачивается фотограф, - Наруто это никогда не оденет! - и снова оборачивается и делает кадр за кадром.

- А теперь, милая, разворачивайся на сто восемьдесят градусов, - блондин разворачивается и садится, тяжело вздыхает, предчувствуя неладное, - на локти облокотись, голову назад закинь, - фотограф дожидается блондина, - а теперь яви свету ту улыбку, на которую повелся я.

- А точно нужно ее? - кислая мина блондина не смущает только фотографа.

- Да, именно ее. Должен же ты показать, за что тебе платят деньги.

- А я разве не показываю? - вопрос повисает в воздухе.

Блондин прикрывает глаза, глубоко вздыхает, как будто сейчас прыгнет с парашютом, и очень обворожительно улыбается: совсем другой человек, милый и вежливый, наивный и приятный, такого хочется затащить в постель и показать, что жизнь видится не только в розовом цвете.

Но он знает, что жизнь не в розовом свете, поэтому в глубине глаз сидят Печаль и Знание, которые сложно разглядеть через очень толстую пленку жизнерадостности.

- Капельку печали в улыбку, хочу, чтобы все увидели... - тихо шепчет Сай, и по его просьбе в улыбку проскальзывает мимолетом Печаль, оставляя совсем невидимый след на губах. В этот раз вспышек раза в три больше, что заставляет отвернуться и закрыть глаза. Тсукури чувствует на себе жадный взгляд других голубых глаз и прикрывает свои, пуская пару слезинок, которые сползают по вискам. - Ты великолепен как всегда.

- Прекрати щелкать, у меня уже глаза болят, и я ничего не вижу, - недовольно ворчит блондин.-
Сакуру-чан позови грим подправить, - он садится и прикрывает лицо руками.

- Сакура-чан! Наша девочка хочет гримера! - зовет художник.

Девушка приходит моментально и начинает заниматься лицом «девочки».

- Сай, вспышку поменьше сделай, а то у него сейчас в глазах сосуды будут лопаться от напряжения,- сообщает девушка и закапывает глаза Дею. Тот лишь недовольно шипит: «Больно».

Немного времени уходит на то, чтобы поменять вспышку. Тсукури вытягивается вдоль стола спиной ко всем и кладет голову на руку, свисающую со стола. Он поджимает ноги и вздыхает с облегчением. Ему все равно, что на не него заинтересованно смотрят все без исключения. Он пальцами поглаживает стол и что-то шепчет себе под нос: слов не слышно, слышно лишь очень неразборчивое шептание.

- А у него точно все с головой в порядке? - тихо интересуется Наруто. Маадара неопределенно кивает, немного нахмурившись. - Не заметно.

- На самом деле с ним все в порядке, просто у него иногда бывают приступы... - Маадара запинается на полуслове и посмотрел на своего поднимающегося подопечного.

Тот подходит к ним и тихо спрашивает:

- Курить не найдется?

- Найдется, - отвечает Саске и достает пачку сигарет с зажигалкой. - Потом верни, - протягивает
парню.

- Спасибо, - как-то очень тихо и безжизненно отвечает тот, принимает пачку, разворачивается и идет к двери, покачивая бедрами лучше всякой девушки.

На улице Дейдара выкуривает несколько сигарет, одна за другой, делая сильные затяжки. К нему подходит пара парней и насмешливо интересуются:

- Детка, не хочешь пойти повеселиться с нами?

- Нет, - отворачивается он и старается говорить как можно вежливее и тише. Один парень обхватывает его за талию и прижимает к себе, тут же хватая за попку.

- Ну, пошли, малышка, тебе понравится, - заговорщицки шепчет парень ему на ушко.

- Зато тебе не понравится, - мило улыбается он и говорит так же тихо и вежливо, убирая руку от себя и отстраняясь. - Простите, мальчики, но мне пора, хозяин ждет.

Он разворачивается и, все так же покачивая бедрами, уходит в дом.

- Может, номер телефона оставишь?- кричат «ей» вслед.

- Я слишком дорого стою. Пока, - он закрывает за собой дверь дома и ждет, пока парни уйдут.
Добирается до двери подавала и спускается.

- Спасибо, ты спас мне жизнь, - он отдает зажигалку, пачку сигарет, немного улыбается, целует в щеку Наруто и уходит работать к столу, оставив парочку и менеджера в недоумении.

- Он поцеловал тебя туда, куда я мечу уже второй месяц, - холодно замечает Учиха-младший.

- Ты метишь, кто-то другой делает, - язвительно замечает Узумаки и стирает след от губной помады.

- Сакура-чан, нам нужны губы... - только начинает Сай, как Сакура, уже взяв себя в руки, снова наносит помаду на губы.

- Спасибо, Сакура-чан, - блондин обнимает ее и тут же отпускает. Забирается на стол и принимает прежнюю, до внепланового перерыва, позу.

«Она» отклоняется назад и манит пальчиком Узумаки к себе, хищно улыбаясь. Сай просто ошеломлен, но продолжает делать снимки. Узумаки встает с колен Учихи и идет к «шлюхе», принимая правила игры. Сай не вмешивается, он наблюдает за сценой.

- Действительно, шлюха, - говорит «он».

- Дорогая шлюха, - отвечает ему «она», - моя цена очень, очень высока. Тебе не заплатить.

- Я? Я могу заплатить твою непомерную цену, - «его» губы венчает коварная улыбка победителя.

- Никто еще не смог,- «она» улыбается обольстительно и зазывающе. Ждет пока «он» обойдет стол и встанет напротив. Раздвигает перед ним бесстыдным жестом ноги.- А ты хочешь...

- Хочу, не спорю,- перебивая, «он» кладет руки «ей» на бедра и встает вплотную. Вспышки не заставляют себя ждать.

- Я еще не назвала цену... - их глаза сцепляются в танец желания, танец теней страсти.

- А я знаю твою цену, - от тихого шепота кожа описывается мурашками, - и я смогу ее заплатить... – «он» просовывает руку «ей» под спину и приподнимает - вспышки отслеживают каждое их движение.

- Сможешь?.. – «блондинка» смеется, - значит, ты дьявол, - «она» обнимает его за шею и что-то шепчет на ушко «блондину», у «него» немного изумленно распахиваются глаза, и «он» начинает тихо смеяться.

- Нет, точно шлюха, да еще какая... - проговаривает «он» тихо и начинает поглаживать «её» по бедру. «Она» продолжает что-то шептать «ему» на ушко, осторожно поглаживая «его» по груди, обхватывает ногами «его» талию и крепко прижимается. Запускает руки под пиджак и обнимает, поднимает голову и смотрит глаза в глаза. - Не правда это, - ошеломленно и тихо говорит «он». «Она» лишь кивает в знак правды.

- А еще... - но задыхается, чужие руки заползают «ей» под юбку и чуть сжимают ягодицы.

Хлесткая пощечина оглушает всех своей неожиданностью. Переодетый в девушку парень отталкивает другого парня, слетает со стола каким-то совершенно немыслимым движением и подлетает к менеджеру этого другого парня: глаза блондина зло сужаются, и еще одна пощечина. Потом он в несколько мимолетных шагов добирается до гримерной и закрывается там.

Тихий стук падающего стула раздается из-за закрытой двери.

- Нехило бьет, - раздается от не ожидавшего такой прыти Саске.

- Простите его, у него приступ случился... - в неловкой тишине проговорил Маадара и тяжело вздохнул. Встал и подошел к двери, постучал: - Дей-чан...

- Да, Ма-чан? - раздался тихий голос из-за двери.

- Ты выйдешь?

- Нет...

- Почему?

- Не могу.

- Почему?

- Потому что не могу, Ма-чан. Еще минут десять не смогу, - к двери подошли с другой стороны. - Не волнуйся, ладно? Я почти в порядке.

- Ладно, - Учиха-старший сдается и садится хмурым на свое место. - Сай, ты все сфотографировал?

- Да, - ничего непонимающий ответ.

- Все снимки без исключения пришли мне.

- Ладно, как скажешь, - Сай пожимает плечами. - Наруто-кун, повернись щекой ко мне, - блондин поворачивается, художник присвистывает. - Сакура-чан, это убрать нужно.

- Ничего себе... Не болит, Узумаки-сан? - в голосе девушки беспокойство.

- Нет, все в порядке, - блондин улыбается и потирает щеку. - Милый, я тебе потом расскажу, что мне Тсукури-сан рассказал: ты будешь удивлен.

- Он? Удивлен? - Маадара смеется. - Я бы многое отдал, чтобы увидеть его удивленным.

- Ино-чан, прости, - Дейдара виновато улыбается блондинке, снимающей ему макияж.

- Все в порядке, просто не понимаю, почему ты заперся в комнате со мной, - пожимает плечами та.- Волосы выпрямлять?

- Обязательно, Ино-чан, - блондин трясет локонами и грустно улыбается.

Девушка ставит выпрямитель греться, втыкая «вилку» в розетку и разворачивается к парню.

- Переодеваться?

- Да, пожалуй, - он неуверенно улыбается и поворачивается к девушке спиной. - Расстегни, пожалуйста.
Она ловко расстегивает пуговицы платья и ему помогает выпутаться из него, снять наложенную грудь и отцепить с лямочек чулки.

- Спасибо, - неловко произносит он и скрывается за шторкой переодеваться в свою одежду.

Девушка вздыхает с завистью:

- Ты такой сексуальный, как тебе удается?

- Я совершенно ничего для этого не делаю, кроме того как слежу за своим рационом. У меня много стресса и три выходных в неделю, считай - рай. У меня редко бывает, когда освобождено полдня... А скоро совсем не будет времени для отдыха, - по голосу слышно, что парень улыбается, - только разве что ночью, и то навряд ли...

- Почему это «навряд ли», а?- слышен сдавленный смешок из-за занавески. Ино удивленно и вопросительно смотрит на открывающуюся шторку. - Ну, так почему?

- Что горит?

- Волосы твои сейчас гореть будут, - с шуточной угрозой произносит она, - садись на стул и рассказывай, дорогуша.

- Ладно, - блондин послушно садится на стул и ждет начала «экзекуции», пока его расчесывают.- Ты кому-нибудь принадлежишь?

- Нет, не принадлежу. Я уже закончила принадлежать, и теперь я свободна. А что?

- Понятно, тогда ты знаешь, что это... Так вот, - первая прядь волос зажимается и начинает медленно выпрямляться между раскаленных «утюжков»,- я когда-то, неправдоподобно давно, два года назад, еще в школе, поцеловал очень важного для меня человека и сбежал от него... - следующая прядь зажимается и выпрямляется. - И вот, спустя эти два бренных года, мы сталкиваемся совершенно случайно для обоих, и тем же вечером, вчера, если вдаваться в подробности, он заявляется ко мне домой и говорит, что я принадлежу ему... А я не знал, потому что в школе не учился как положено, Ино-чан, - прядь за прядью волосы выпрямляются на голове, помощник гримера кивает в знак того, что слушает. - И, в общем, я знаю, что этот человек меня хочет и получит... потому что привык получать своё и выжимать из него все до последней капли. Вот так, - блондин выталкивает из себя слова и замирает.

- Повернись, мне осталось еще чуть-чуть, - он послушно поворачивается, и оставшееся время «процедуры» они проводят в тишине, каждый думая о своем.

***
Мне так стыдно за то, что я натворил во время транса... Надо будет сейчас извиниться и еще сказать Саю, что я приеду вечером дорабатывать свой гонорар в одиночестве... Мне так жалко было стол, он рассказал мне, что на этом столе происходило... И показал на мне примерно как. А происходило еще до Сая. Стол из публичного дома, что может быть лучше? Зажигалка Учихи Саске! Та вообще редкостная болтунья: пока стоял курил, она поведала мне его мысли и желания за последние пару месяцев. А еще тело Узумаки Наруто. Боже! Никогда не знал, что в первый раз это настолько больно. Теперь знаю. Есть к чему готовиться. Про пол я вообще молчу - научился не слушать и не слышать пол-асфальт-землю-песок - вообще с ума сойти можно от этой какофонии.
А еще сейчас в на репетицию ехать... И дома я буду не в одиннадцать, а в час при таком раскладе. Или приехать все-таки в свой законный выходной отрабатывать. Сегодня еще надо зайти и подать в клуб заявление об уходе. Я хочу отдыхать впредь ночью, а не работать. Мне еще надо новую квартиру искать, с таким же запахом убийства, какой царит в сдаваемой комнате хозяйки. Недели три, я думаю, мне хватит.

- Все, Дей-чан, ты свободен, - Ино-чан закончила и даже причесала, убрав эти ужасные хвосты. Хорошо быть мальчиком!

- Спасибо, Ино-чан. До встречи,- улыбаюсь и целую ее в щечку.

- До встречи, Дей-чан, - она чмокает меня на прощание в щеку, и я открываю дверь.

- Ма-чан, - нахожу его взглядом, - не хмурься, все хорошо, - успокаивающе улыбаюсь ему. Тоже,
вроде, начинает улыбаться. Только глаза настороже. - Сай-сан, прости. Я сорвал тебе съемки и приеду дорабатывать в свой самый ближайший выходной. Ладно? - он задумчиво кивает. - Узумаки-сан, Учиха-сан, подхожу к ним: оба подбираются как по команде; не могу сдержать улыбки.

- Прошу у вас прощения за причиненное рукоприкладство с моей стороны,- делаю глубокий поклон.- Приношу свои глубочайшие извинения.

Узумаки удивленно смотрит на меня, Учиха все еще ожидает подвоха.

- Все хорошо, Дей-чан,- наконец улыбается Узумаки, - мы принимаем извинения. А ты меня прости, ладно? Я просто не удержался, - он с восхищением закатывает глаза. - Ты так смотрел, у тебя, кажется, даже глаза стали другого цвета... Ты так смотрел, прижимался и обнимал... А еще говорил такие вещи, что я не удержался и... вышло, что вышло, - он мнется, видимо, не решаясь сказать, но потом кидает виноватый взгляд на Учиху и все-таки говорит: - У тебя просто потрясающая задница!

Я ошеломлен. Маадара тихо фыркает и закрывает рот, чтобы не заржать во весь голос, другой Учиха чуть улыбается уголками губ, но смотрит с ревностью. Сай смотрит с интересом и очень медленно приближается, он улыбается как-то по-другому, более искренно, что ли. Сакура замерла и отвернулась: тихо хихикает в низ своей кофты и руки, согнувшись пополам. Ино выглянула из-за двери и улыбается. Узумаки красный, смущенный, но довольный сказанным. Сай подходит совсем близко и протягивает руку к моей заднице.

- Сай, убери свои лапы от моей невинной задницы!

- А она «невинна»? - невинно интересуется он, но руку убирает. Вот засранец.

- Невиннее твоей, - заявляю я.

- Это уж точно, - весело усмехается Узумаки и потирает щеку, - невинная.

- Прости. Сильно приложился? - виновато улыбаюсь.

- Да нет, не очень, сойдет к завтрашнему дню, я думаю, - улыбается он.

- Саске-сан, а вам не сильно досталось?

- Нет, - этот безупречный тип вздергивает бровь и гадко ухмыляется, - но бьешь ты почти как девчонка.

- Знаю, когда-то она жаловалась, что я умею только с оружием, а еще не с руками... Но меня так и не научили, - как нехорошо вспоминать о маме... названной мной маме. Отец ей доверял и любил ее. Кажется, этот статус называется «официальная любовница».

Мертвых трогать нельзя. Я помню. Я знаю. Я проверял...
- Спасибо, - поворачиваюсь к Саю. - Больше фотографий с Наруто-саном сегодня не будет. Прощаешь?

- Надо будет - вызову. Вы не против? - поворачивается к парочке.

- Не против. Мы ведь еще немного должны тебе, - кивает Узумаки и отворачивается к Саске, начиная с ним оживленно обсуждать что-то.

- Вот видишь, все в порядке, - улыбается он. - Если надо - сделаем, не переживай. До скорой встречи, - жмет на прощание руку.

- До свидания.

- До этого нас не допустят! - киваю, смеюсь.

- Всем до свидания, - делаю небольшой поклон и выхожу.

*
В машине меня ждет сюрприз: сам сэр Учиха Маадара купил и собственноручно принес мне банку с газировкой!

- Вот это сюрприз! - восхищенно выдыхаю и принимаю холодную банку в руки.

- Должен же я за тобой присматривать, - улыбается и пожимает плечами.

- Можно мне мяса? Я так хочу мяса, просто ужас. Можно? - вскрываю банку и делаю глоток. Апельсин, как я люблю.

- Можно, - он отворачивается и называет адрес водителю. Поворачивается и смотрит на меня.

- А если я алкогольный хочу? - ехидно интересуюсь я.

- Тебе нельзя, забыл? - сдвигает брови, хмурится.

- Помню, - киваю, улыбаюсь. С ума сойти можно! - как двояко это ни звучит.

Этот человек знает лучшие забегаловки в городе, знает и разбирается в еде и сладком лучше любого критика и повара, ему позавидует каждый: этот человек почти завсегдатай половины кафе и забегаловок города... А еще этот человек - Жнец, назначенный присматривать за мной. Но он действительно человек, и это пугает меня в нем.


А сейчас... Сейчас я закрою глаза и немного посплю, потому что вокруг стало так темно.

Меня будят чей-то настойчивый голос над ухом, вибрация телефона в кармане, мокрая штанина и запах нашатырного спирта. Мерзость.

- Убери ее, - тихо шепчу я. Надо заговорить громче. Прочищаю горло. - Что случилось? - не получается. Как же больно...

- Ты упал в обморок, - вздыхает Маадара, бьет меня слегка по щеке. - Глаза открывай. Скоро подъедем к очень хорошему месту и будем кушать. Ты еще хочешь? - киваю. - Вот и замечательно.

Глаз я так и не открываю, потому что страшно их открыть. И мы больше не говорим по дороге. Я проваливаюсь в забытье на несколько минут и выныриваю из него, как только машина останавливается.

Эта забегаловка обустроена очень уютно и по-домашнему, а свет не бьет по глазам, хоть на улице гораздо светлее. Мы устраиваемся у окна, и нам приносят меню. Смешанная кухня. Какие изыски, мать его!

Облизываю губы и пытаюсь заговорить - ничего не выходит, даже хрипа. А телефон в кармане не может успокоиться. Вот ужас.

К нам подходит официантка, улыбается и достает блокнот с ручкой, приготовившись записывать.

- Мне, пожалуйста, пасту и кесальдию, бокал красного столового вина и минералку, - официантка записывает и уточняет с каким соусом подавать. - Без соуса, - кивает Маадара. А я и слова вымолвить не могу. Голос исчез.


Разворачиваю к нему меню и тыкаю в названия пальцем: «Шефруа», паста с грибами и безалкогольный «Мохито». Два, показываю уже пальцами. Учиха повторяет все названия и отдает меню. Официантка все записывает, подхватывает папки и уходит. Минералка появляется на нашем столе через пару минут. Она улыбается, наполняет бокал, ставит бутылку и удаляется.

Несколько минут проходит в полном молчании. Во рту все пересыхает.

- Где твой голос?

Пожимаю плечами и развожу руками. Мне-то откуда знать, чего он испугался и куда он убежал?

- Ну, смотри у меня.

Горло сжимается, как будто толстым обручем. Такой грозный. Без разницы, что вода его: беру стакан и выпиваю его. Закашливаюсь: вода не может пройти.

- Ну, это уже ни в какие ворота не лезет, - ворчит он.

Мне это не нравится.

Все блюда приносят через десять минут. За этот обед мы не произносим ни слова. На репетицию меня конвоируют под тяжелым взглядом. Все это время телефон не перестает вибрировать у меня в кармане.

*
На репетиции на меня смотрят как на умалишенного и чуть ли не вертят пальцем у виска. Но братья довольны. Репетиция проходит без моих скандалов и без чьих-либо еще тоже.

- Ты - Грация. Где ты это все оставила? Не Грация, а гном какой-то, - Сакон ругается на очередную модель.

- Дейдара, - зовет меня Укон. Подхожу. - Ты сегодня молодец, но молчать не стоит, нас это напрягает, - виновато улыбаюсь и хватаюсь за горло. - Пропал голос? - с замешательством спрашивает он. Киваю. Его пепельные брови хмурятся. - Ладно, убедил. Послезавтра днем будет генеральная и тем же вечером будет показ. Сможешь? - киваю, улыбаюсь. - Вот и договорились. Учихе я позвоню, - киваю. Приобнимаю его за плечи и сбегаю на подиум - вилять бедрами и быть королем и пантерой.

До клуба я добираюсь в десять часов. «Маньяк» только открывается.

Захожу через черный ход, и мне тут же заламывают руку за спину. Выгибаюсь под этим захватом. Отпускают и разворачивают лицом. Перед глазами цветные круги ходят. Шевелю пальцами и морщусь: сильно сжал.

- Дей? - тихий голос хозяйки выдает удивление. Киваю. - А почему молчишь? - хватаюсь за горло. - Пропал? - снова киваю. Она с облегчением вздыхает и обнимает меня. - Слава богу, - улыбается она. Не мужчина, но и не женщина, однако мы называем ее «хозяйкой», и она любит каждого из нас как своих детей, которых у нее никогда не будет. Но до чего доводит человека любовь и любовь к сексу? Один из вариантов ответа перед глазами. - Что-то случилось? Тебя не было пару дней, я волновалась, - обеспокоенно говорит она. Все-таки женщина. Мама - её второе имя. Обнимаю ее, вздыхаю. И как мне объясняться? - может, будешь на чем-нибудь писать, Дей? - предлагает. А это идея. Киваю.


Хозяйка берет меня за руку и ведет в свою святую святых - кабинет. Там бываешь только один раз - при поступлении на работу, когда уходишь, заявление отдаешь хозяйке лично в руки и объясняешь причину. Я, наверно, один из тех немногих, кто будет писать заявление об уходе и объяснять причину здесь. Ненавижу быть особенным.

- Вот, - протягивает ручку и листочек бумаги, кивает на кресло и устраивается в своем напротив. Взгляд становится внимательнее и жестче. Или все-таки мужчина? - пиши ответ на вопрос: где ты был?

«Бегал».

Отворачиваюсь и смеюсь.

- А если серьезно? - хмурит брови.

«Я вам звонил и предупреждал, что меня не будет вчера. Позавчера был мой выходной».

- Даже так, - усмехается она. - Ничего не помню! Из головы все вылетело! - всплескивает руками. - У нас такая загруженная пара дней была, просто ужас. Улыбаюсь. Киваю в знак того, что слушаю.

«Клиенты есть клиенты».

Вздыхаю, потом решительно смотрю на нее и вывожу:

«А я ухожу».

- Как? - ее светлая улыбка тут же меркнет. - Будь так любезен, объяснись.

Киваю. И снова вздыхаю. Не избежать этого.

«Я встретил того, кому принадлежу. У меня появляется слишком много работы, так что я засыпаю, не доходя до кровати. У меня очень напряженный график, я не могу появляться в клубе... А квартиру я найду недели через три, хорошо? Как раз соберу все вещи и перееду. Ключи я принесу».

Виновато опускаю голову. Хозяйка приходит в неописуемое состояние, но видно, что она очень расстроилась.

- Дей, это правда?

Киваю.

- Дей, посмотри на меня, - просит она.

Поднимаю глаза: она перегибается через стол и обнимает меня. Вот это да. Я удивлен.

- Наконец-то, - шепчет она, - наконец-то моя неприступная принцесса нашла своего хозяина. Мама так рада.

Вот это поворот событий. Удивленно выдыхаю и приобнимаю хозяйку.

- Мама очень рада, Маю.

Она отстраняется, шмыгает носом, не плачет, но улыбается. Поправляет свое пышное платье и достает еще белый лист бумаги форматом А-4.

- Пиши, Маю-чан, пиши, моя милая.

«Спасибо».

Пишу на наполовину исписанном листе. Меня это до слез тронуло, но слез нет. Я запрещаю себе плакать. Отныне и навсегда. Только если очень, очень, очень больно и терпеть невозможно.

Заявление я пишу за считанные минуты. Мама его подписывает. Договариваюсь насчет квартиры: у меня есть три недели, чтобы ее освободить и принести ключ в конверте от нее и чтобы получить то, что успел наработать и выходное пособие.

Все. Конец тебе, Маю, конец. Вместо тебя будет работать другая принцесса.

***
Дома, сидя на кровати после душа и вытирая волосы, я раскрываю телефон и вижу восемьдесят четыре пропущенных вызова. Кто-то мне обзвонился за сегодня. Ха-ха. От кого-то мне будет взбучка. Ха-ха. Ты попал, Дей. Трубка разрывается в восемьдесят пятый раз. Была ни была.

- Дейдара, мать твою, почему не отвечаешь на мои звонки? Совсем оглох, что ли? Я ему весь день звоню-звоню, звоню-звоню, а ему хоть бы хрен по деревне! Ты меня слышишь? - это ты. У него такой холодный и требующий ответа голос... Я крупно влип. У меня горло сжимается так сильно, что я сдавленно закашливаюсь в трубку. - С тобой все в порядке? Не отвечай, я буду у тебя совсем скоро, и не откроешь - выбью дверь.

Ты обрываешь звонок. Вот это радость. А ты ведь вправду можешь, что самое противное. И никакого выбора мне не оставляешь. Вот гад. Вздыхаю.

У меня есть еще один пропущенный вызов, правда, номер не определился. Кто этот инкогнито? Что ему от меня надо? И откуда он знает мой номер?

Мой ночной кошмар объявляется на пороге дома в скверном расположении духа с пакетом лекарств и кожаным портфелем, видимо, с документами. Закрывает за собой дверь, проходит на кухню, ставит чайник и оглядывается на меня.

- Чего встал?

А еще, оказывается, притащил свою «пижаму»: летние шорты и футболку.

- Окно закрой в комнате, хуже станет.

Вздыхаю. Иду закрывать окно во избежание лишних вопросов. И за тетрадью и фломастером. Возвращаюсь на кухню. Сидишь читаешь с грозным видом инструкцию ко всем этим таблеткам. Отбираю их и уношу в комнату, под кровать. Снимаю чайник и наливаю кипяток в чашки, ставлю на стол. Горло опять сдавливает. Морщусь. Ощущение, как будто кто-то держится за кадык и сжимает его.

- Сильно болит? - ноты беспокойства проскальзывают в твой холодный безразличный голос.

Отрицательно качаю головой и зеваю. У меня такое редко после контактов бывает, только если очень длительный или очень сильный. А здесь и то, и то сразу. Думаю, голоса пару дней не будет.

Ты пьешь чай и смотришь внимательно на меня. Мне нужно тебе об этом сказать. Вздыхаю, как перед прыжком с парашютом, пишу и показываю.

«Мне нужна новая съемная квартира. С этой меня выселяют. У меня есть три недели, чтобы собрать вещи и найти новое помещение».

Долгим взглядом смотришь на меня, хмыкаешь.

- Ко мне переезжай, мне спокойнее за свою собственность будет.

«Я не собственность».

Хмуро смотрю.

- Да? Ты мой еще три года.

Поджимаю губы. Крыть нечем.

- Так что переезжай ко мне. Думаю, дней десять тебе хватит, чтобы перетащить это все ко мне.

Пожимаю плечами. Отпиваешь из чашки, смотришь на меня. Наблюдаешь. Ненавижу состояние после этих контактов, как будто на иголках.

«Спокойной ночи».

Разворачиваюсь и ухожу в комнату. На пороге комнаты оставляю: «Я подумаю».

*
Мне так не хватает тебя в постели. Всего одна ночь, а мне уже тоскливо. Что за ребенок вселенского одиночества?..

Уже на краю сознания, когда на миг открываю глаза, вижу: ты ложишься в кровать, а на левой руке у тебя какой-то дракон. Голубым таким, приятным светится. Ты даже вздрагиваешь от моего сонного взгляда. Потом обнимаешь и целуешь меня, сладко-сладко лаская губы и несколькими секундами позже шепча:

- Спи, засранец, спи...

- Сам засранец... Ммм... Лучше обоими меня, а то я замерз...

И мне становится тепло и уютно. Даже лучше, чем с моей названной мамой. Хочется, чтобы кто-нибудь сказал мне, что все это сон.

Так все вернется на свои места, и ты не будешь меня обнимать.

@темы: фанфики

---

РОЛЕВАЯ ИГРА ПО НАРУТО! =^__^=

[Шиппо]

Никакой рекламы без разрешения!

Хозяева квартирки.

@темы: поиграем?

---

Цена поцелуя

[[Kayomi]]

Название: Цена поцелуя
Глава 1
Автор: Маленькая дрянь (это я, здесь и далее)
Бета: NarciSSai aka Danya
Пейринг; персонажи: Сасори/Дейдара; упоминание многих прочих персонажей фандома на протяжении всего фанфика
Жанр: поверхностный ангст, повседневность, поверхностные драма и романс
Рейтинг: PG/PG-13
Состояние: в активном процессе
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждения: AU, ООС, POV Дейдары (почти везде)
Размещение: с шапкой, указанием автора и ссылки на источник
От автора: я приветствую конструктивную критику с указанием всех наличиствующих недостатков; с определением жанра и рейтинга имею проблемы, поэтому прошу не ругаться, а указывать на ошибку - исправим.

Глава 1.

Я смотрю на тебя и не могу сказать ни слова, я тянусь к тебе, но ты этого не замечаешь, я кричу твое имя, а ты меня не слышишь... Как жаль, что я всего лишь вижу тебя во снах и не могу дотронуться, как будто там стоит стена, толстая прозрачная стена.

Мне всего девятнадцать, я живу отдельно от своей семьи, потому что меня изгнали за выбор моей ориентации (откуда они узнали?). Теперь я не позорю клан, раз меня в нем нет. Ты раньше жил по соседству и был моим школьным другом, одноклассником со старшей школы и первой безответной любовью. Ты раньше никогда не знал, кем я являюсь, а когда узнал, то громко смеялся и говорил, что я дурак. Мне не было больно или обидно, я не понял твоей реакции... А после я поцеловал тебя и убежал. Больше мы никогда не встречались и меня прогнали из семьи на следующий день после выпускного, после моего поцелуя. Два года прошло с того дня.

Наверное, ты сильно изменился с тех времен, во снах я вижу всего лишь отражение прошлого. Вполне хватает для того, чтобы помнить. Интересно, а помнишь ли ты меня, того, кто забрал твой первый поцелуй и убежал? Наверное, вспоминаешь с усмешкой.
Ты всегда был холоден и немногословен, но иногда на тебя что-то находило, и ты мог говорить часами напролет, а я - слушать твой голос, такой глубокий и завораживающий. Ты и сейчас, наверное, такой же холодный, неприступный, одинокий, гордый, даже чересчур гордый, и все такой же немногословный. А еще, может, все так же говоришь об этих маленьких созданиях, что потрясали тебя своей красотой и изяществом. Я помню, у тебя была потрясающая коллекция кукол, которой ты восхищался и которую безмерно любил. Я завидовал куклам, ведь к ним ты постоянно прикасался и говорил с ними. Говорил с каждой отдельно, а иногда и со всеми сразу... Они стояли в большой темной комнате, которую ты запирал на ключ, чтобы они не сбежали. Я до сих пор не понимаю, как куклы могут бегать?..

Сегодняшний сон - это не первый из снов такого рода за последние три года, скоро будет четыре. Да, четыре года с нашего знакомства. И год как я стал моделью. Профессиональной востребованной моделью. По ночам я работаю в баре для таких как я, только переодеваюсь девушкой, а днем я снова становлюсь моделью. Никто не знает об этом маленьком секрете, кроме начальства клуба. Своих "коллег" я нередко вижу в клубе, они часто заказывают меня (денег-то хватает ни в чем себе не отказывать). Не подумайте, что я шлюха, нет, я просто работаю в ночном клубе, обычный хост высокого класса.

Мне очень нужны деньги для того, чтобы в следующем году поступить в университет. Поэтому я коплю их и еле свожу концы с концами, но я уже привык. Поначалу даже голодал, но меня похвалили, сказав, что правильно сделал, сев на диету, - дольше продержусь в бизнесе. А сейчас даже не знаю, что делать, ведь холодильник набит водой и овощами - все, что нужно для меня: из рациона почти исключено мясо, если только раз в две недели. Должен же я держать соответствующую форму.

Сегодня иду на пробы, вдруг попаду на какую-нибудь незначительную роль - будет хоть какой-то небольшой гонорар и он отправится в копилку на учебу.

***
Большое скопление народа: некоторые профессиональные актеры пришли пробоваться на главные роли, некоторые просто зеваки, а некоторые пришли пробоваться наудачу, как я. Все что-то учат и разыгрывают, - зачем? - сегодня же только собеседование. Не могу себе представить, что будет в зале для собеседований... Хотя этот ангар не назовешь "залом для собеседований". Время тянется как резина, так же туго и нехотя. Через пару часов я войду в этот зал и буду вести светскую беседу с членами комиссии, надо только подождать.

Я снова не выспался из-за клуба и бессонницы, на дневной работе выходной. Надел на себя балахоны, чтобы не выделяться среди всех. Менеджер предупредил, что моя мордашка засветилась на обложке какого-то модного журнала и что я должен радоваться этому. Хотел бы я увидеть, что за журнал и какое там фото со мной в нем. Говорят, что вышло отлично, и тираж распродали быстро.

Ждать осталось меньше, чем полчаса - пойду куплю кофе и журналы посмотрю, может себя найду? Да и тело размять надо, а то некрасиво ходить буду. Все время надо держать себя и свое тело в форме...

Сейчас я туда зайду и прилично поздороваюсь, но сначала сниму балахоны и приведу себя в порядок. Готово - "готов к любым беседам с разным содержанием", как определяла когда-то мама. Еще бы не забыть поклониться.

Поехали.

***
Молодой человек проходит к столу, держа на плече сумку с вещами, и учтиво кланяется комиссии, не смотря на нее. Тихо здоровается, отходит на несколько шагов назад, к стулу, и встает рядом, все еще не смотря на жюри. Он знает как себя подать "к столу", чтобы произвести неплохое впечатление.

- Прошу, присаживайтесь. Вы, должно быть, устали стоять в такой очереди?

- Спасибо за предложение, - невесомая улыбка, стул отодвигается еще немного назад, и глаза, наконец, поднимаются комиссию. Молодой человек садится на стул, укладывая на колени сумку. - Нет, не устал; спасибо за беспокойство, - неторопливый взгляд по всем членам комиссии, еще одна улыбка. Игра начата. - Это должно быть вы устали сидеть в этом душном помещении и смотреть на каждого пришедшего сюда, что-то писать про него и прикидывать в уме, куда сгодится этот каждый пришедший.

- Это наша работа, что уж тут поделаешь, - кто-то из комиссии смеется, кто-то что-то помечает. - Как ваше имя?

- Тсукури. Тсукури Дейдара, - четко и ровно, не волноваться, не горбиться. - Вам нужно что-то рассказать о себе?

- Было бы неплохо сказать о себе пару слов, - улыбка, больше напоминающая оскал хищника, нацелившегося на жертву. Кажется, с этим человеком будут проблемы. - И чем занимаетесь на данный момент, чего хотите достичь, снявшись в нашем фильме.

- Ну, уж точно не славы, - улыбается уже более открыто и расслабленно. - Этого и так хватает с избытком и не нужно, - какая-то женщина, в зеленом пиджаке с глубоким вырезом, щелкает зажигалкой и нервно прикуривает. Блондин не в состоянии говорить под таким взглядом, ком в горле встает. Неторопливые шаги раздаются где-то по ту сторону стены помещения. Стоит глухая тишина, в которой даже слышно, как капает вода с потолка в дальнем углу. А мужчина все более придирчиво оценивает парня взглядом, чуть ли не облизываясь на него. Кто-то вздыхает в попытке снять напряжение, кто-то отмахивается от дыма сигареты и ворчит на курящую женщину. Напряжение чувствуется по нарастающим шагам в каждом в этом помещении. Слишком просторно. Слишком приторное эхо, дающее по ушам. - Родился в пригороде, с самого рождения состоял в могущественном клане, ныне изгнан. Был изгнан за предпочтения, не угодившие главе семейства, - уточнил он. - Пару лет назад окончил школу. Переехал в город сразу же после выпускного вечера, на следующий день. Работаю моделью, коплю на учебу в институте, бывшая семья не обеспечивает средствами на существования. Использую все возможные и доступные способы заработки денег.

- Копите на учебу?.. Хм, интересно, весьма интересно, Дей-кун.

- Что же может быть интересного в том, чтобы копить на учебу?

- Не в этом дело, молодой человек, - видимо мнется, не решается сказать. - С твоей внешностью ты можешь зарабатывать как угодно, даже продавая свое тело... Не хочешь попробовать?

- По-вашему, получается, что работать моделью - это развлечение? Это не продажа тела? Так? - молодой человек завелся. Сильно и безостановочно. - Такие вот, как мы, продаем свое тело и внешность особым извращенным способом - становимся ходячими манекенами, которые наряжают и делают макияж в тон показу, придают идеальный вид каждому из нас. И потом отправляют на подиум или на фотосессию делать так, как скажут фотографы. Вот так мы продаем свое тело и внешность. А потом идет почти непробиваемая конкуренция лучших из лучших, и лишь идеальные во всех отношениях попадают на обложки журналов. Вот это поистине трудно и почти невозможно, уж поверьте.

- Не говори чепухи, мальчик. Вы без разбору спите со всеми, кто может обеспечить вас будущим...

Другая, совсем незаметная, дверь резко распахивается и в комнату входит молодой статный человек с огненно-рыжей шевелюрой, отливающей в красноту, нехорошо горя глазами. Сидящая за столом комиссия ощутимо напрягается, блондин поворачивает голову, и его глаза распахиваются в удивлении.

"Как такое может быть?.. Это же не сон? Нет?" - проносится у него в голове. "Ущипните меня..." - говорит он одними губами.

- Что это вы тут все так активно обсуждаете? Мне тоже интересно подискутировать с вами всеми, - обращается он к жюри, проходя к столу и садясь на свободный стул, не обращая никакого внимания на блондина. - Прошу, господа, продолжайте, - усмехается. Правда, он.

- Так вы считаете, что если я пересплю с вами, то получу роль? Скольких вы так уболтали и отсеяли? Я не продаюсь за роли. Я вообще не продаюсь в постель, - блондин сильно сжимает руки на сумке, а потом отпускает и расплывается в приторной ухмылке. - Если хотите меня еще как-то унизить, то я, пожалуй, пойду, и не буду слушать про продажу себя. До свидания, - он встает, кланяется, закидывает сумку на плечо, разворачивается и подходит к двери, из которой выходил, не ожидая ничего, лишь считая шаги до потери очередного способа заработать в копилку.

"Ты не будешь унижаться и продаваться из-за какой-то тупой и незначительной роли. Ты этого не сделаешь ни в жизни. Тебе незачем это все", - сухие аплодисменты режут по ушам, одна пара рук, потом две и все сразу, некоторые переговариваются между собой, а рыжий довольно улыбается. Ручка двери, которую вот-вот чуть не открыли, тихо скрипит, вставая на место.

***
Ужасно неловко и глупо чувствую себя. Проверили, да? И что им с этого? Отпор понравился? А мне что с этого?

Открываю дверь, как меня окликает твой голос, властно и холодно:

- Стой, - останавливаюсь (почему?). - А теперь развернись и сядь на место, - поджимаю губы, разворачиваюсь, прожигая тебя взглядом. Мне стоит нажать на ручку до конца и запустить следующего, но делаю немного иначе:

- Не смейте, господин, со мной говорить таким тоном, хоть после этого я пойду на костер.

Разворачиваюсь обратно и нажимаю на ручку двери, открывая ее. Сзади слышу шепоток и твои шаги. Почему не могу переступить порог? Чего я жду? Тебя? Шепот наполняется то ли страхом, то ли спором, то ли завистью. Их слишком много. И никто не перечит тебе. Большой человек? За пару лет?

- Тебе нужны деньги или нет? - хватаешь за локоть, разворачивая и захлопывая дверь. Прижимаешь меня к ней и наклоняешься к уху. - Если нужны, то будь умничкой и сядь на место, - отстраняешься и говоришь так, чтобы слышали все. - Кровать не была эквивалентом таланта и оценкой характера. И тем более валютой, - отпускаешь меня, бросаешься краем глаза взгляд на мужчину, который говорил со мной. Он весь покрылся потом, а женщина затягивается сильнее, чем до твоего прихода. Ждут.

- Нужны, - как же хочется сползти на пол. - Только не через постель. Я пришел сюда наудачу и ни на что не надеюсь. А продаваться ради вшивой роли не хочу, Сасори-сан, - поворачиваешься ко мне. Ты удивлен?

- Не смей называть меня по имени. Я тебя не знаю, - злой?

- Ну да, не знаешь и знать уже, видимо, не хочешь, - усмехаюсь. - Ни капельки не изменился! И кем ты стал за пару лет, что тебя боится кучка стариков? М?

- Блонди, закрой свой рот. Либо ты уходишь, либо садишься на место. Не зли меня.

- Ладно-ладно, - вскидываю руки в знак примирения, - Акасуна-сама, - ты отходишь на свое место и садишься, сцепляя руки в замок. О чем ты сейчас думаешь? Что вспоминаешь? Прохожу и с грохотом ставлю сумку на пол. Так? Все вздрогнули, кроме тебя. Какой напряженный. Затыкать меня, значит, снова будешь, да? Школьные фокусы здесь не пройдут. Я еще что-нибудь придумаю.

- Посмотри, сможешь ли ты вот это сыграть, - женщина протягивает мне что-то. "Биография и политика ***" гласит заголовок.

- Что это? - интересный персонаж, даже любимые фразы выписаны, только манера речи немного странновата, но вполне напоминает меня, особенно здесь: непонятый и непризнанный, взорвал все поселение на прощание. - У вас же масса людей, которая хочет пройти этот двухэтапный кастинг. Почему я?

- Ну... - начинает женщина

- Ты первый, кто не побоялся меня, и высказал свое мнение в лицо, Дейдара, - узнал меня? Нет, скорее всего, услышал из этого шепота. - Думаю, что...

- А ты меня помнишь, а? - я тоже умею быть "дерзким". - Всего пара лет прошла, не можешь не помнить, - улыбаюсь, вот и подсказка, ты же не такой глупый, как я, все поймешь. - Скоро дату отмечать будем, на которую ты не придешь "ввиду важных дел". Я телевизор не смотрю, нет его у меня, газет не читаю, не до них, поэтому не знаю, что творится в мире. И кем ты стал за два года, я тоже не знаю... - какая жалость.

- Блонди, твою глупую рожу невозможно не узнать, хотя на фото ты выглядишь эффектнее, - прячешь улыбку в пальцах, усмехаешься. Мне, наверно, кажется, но они удивлены? Вроде даже немного расслабились. Кем ты являешься? - Ничуть не изменился.

- Ну, знаю, все такой же скучный и глупый, нэ? - а какую роль здесь играешь ты? Надо будет почитать сценарий. - Я так понимаю, я один из всей массы? Да?

- Да, - они все дружно кивают. - Никого больше на эту роль не видим, - вздыхаю, киваю в знак того, что согласен. Только что из этого выйдет?

***

Дом. Темная душная комната. Открою окно и пойду принимать душ.

Проторчал там до вечера, да еще и ехал до дома черт знает сколько. Сейчас почти полночь. А он ни о чем не спросил. Наверно все и так услышал, когда я с этим стариком "вел светскую беседу". Блин, бесит этот старикашка. Я ему не "девочка по вызову", чтобы подо всех ложиться. Блин, девственник я! Стыдно, но правда. Девушки у меня не было и быть не могло, да и времени на нее бы все равно не хватало бы. Ужасов жизни мне и в повседневной жизни вполне хватает. А об "этом" думать... Это было в старшей школе и то уже прошло, наверное. А у него все, как всегда, сто процентов, есть и девушка, и влияние, и хорошая работа, и уважение, и я со своей влюбленностью. Хотя зачем я ему сдался?.. Я же никудышний и ущербный в отношении мозгов, хм. Лишний я... Был, есть и буду. И не буду им мешать. Захочет, придет...

А герой мне нравится, не такой трус, как я, без башни на плечах и, язык развязный. Ничего и никого не боится. Все, ну или почти все, что на уме высказывает и не боится спрашивать то, о чем не знает. Своенравный...

Теплая вода смывает все хлопоты дня, грязь и не менее грязные предложения. Стекает вниз по коже, унося с собой напряжение, очерчивает неправильные черты мужского тела, больше напоминающее женское: гибкие руки, плечи, прямая спина, хрупкая на вид, небольшая талия, привлекающие внимание под любой одеждой ягодицы, аккуратные стройные ноги - гордость их обладателя.

Вода забирает усталость и взамен предлагает успокоение напряженным за весь день мышцам и телу. Шампунь перетекает в почти золотых волосах, смывая с них пыль дороги и успокаивая кожу. Вода сметает все на своем пути, даже непрошенные слезы, которых не видно в этом сумасшедшем потоке, в котором смешалось все. Он тщательно ополаскивает волосы, переключает воду на холодную и стоит несколько минут под ледяным душем. Нельзя дать глазам опухнуть. Потом снова включает теплую воду, находит рукой мочалку и мыло, намыливая ее и выходя из-под струй воды. Кабинка постепенно наполняется прежним паром. Прижавшись к стенке кабинки спиной, он передергивает плечами, как будто стряхивая скользящий по телу взгляд. Выпускает мыло из рук и наклоняется за ним, раздраженно что-то бормоча про свою неуклюжесть. Находит мыло, разгибается, кладет его на полку, снова передергивает плечами, оборачивается и смотрит на своего воображаемого зрителя и не видит никого. Темнота спасет от пристальных прищуренных глаз блондина. Тот чему-то фыркает, оборачивается, прижимается к стенке спиной, опираясь, и начинает мыть тело: сначала руки, потом грудь и живот, бока, - голова опускается, резкий вдох-выдох, чтобы не упасть от усталости, - парень нагибается, скользит мочалкой по стопам, икрам, бедрам, растирая их. Вздыхает, оседает на пол, вода смывает все, что не должно выйти за пределы этого маленького пространства: слезы, печаль от встречи, радость и облегчение, никчемность молодого человека. А парень не замечает жадных глаз, следящих за каждым его движением, тихими всхлипами, еле доносящимися до ушей из-за шума воды...

По истечение пары минут, он поднимается, как ни в чем не бывало, с совершенно другой осанкой, чихает, чуть ежится, выключает воду и вылезает. Красивый, притягивающий взгляд. Зритель скрывается в темноте комнаты, все еще наблюдая. Парень натягивает халат на мокрое тело, накидывает полотенце на волосы, суша их, и выходит из ванной комнаты, проходя в спальню и гася за собой свет. Садится на кровать, глядя на стену и продолжая сушить волосы. Откидывается на кровать, расслабляясь. Халат медленно разъезжается в стороны, оголяя бедра.

Молодой человек садится и видит в проеме двери незваного и неожиданного для столь позднего времени гостя.

- Ну, здравствуй, друг детства... Двери ты когда, наконец, научишься закрывать? Не боишься, что убьют? А если бы я был маньяком каким-нибудь? - усмехаешься, проходя внутрь комнаты.

- То ты бы не сидел на том месте, где сидишь, а если бы и был, то я бы уже давно был в отключке и не знаю, что ты бы со мной делал... - старая традиция ругать меня при встрече, вместо нормального обращения, засранец, совсем не изменился в характере. - И тебе привет... - надо обратно халат на ноги натянуть, стыдно почти голым сидеть.

- Совсем не изменился, - хмыкаешь, проходишь и садишься рядом, толкая плечом в плечо. - Вправду, что ли, моделью стал? Не трудновато для тебя, ленивого?

- Во-первых, с кровати встань, я белье вчера поменял, и прачки нет, чтобы стирать каждый день, во-вторых, чего тебе от меня надо? - и куда делось смущение? - Ну, стал, а тебе-то с этого какое дело? Вломился в дом и еще вопросы задаешь! - просто удивительно. Спихиваю тебя с кровати, кивая на кресло.

- И чего ты этим добьешься? - так ты еще и вздыхаешь! Но хоть пересаживаешься, и то хорошо.

- Ничего, но кровать явно будет чище, - и от чего я ворчу? - Зачем пришел?

- Спросить, разве не ясно?

- О чем? Ты же, вроде, все сегодня выяснил, разве нет? - где-то тут было полотенце... Вот, на плечах. Главное не встречаться с тобой взглядом, убьешь же. Стена такая интересная в ночи...

- Нет, один вопрос упустил, не при людях же, - пружины в кресле слегка скрипят под твоим весом, пока ты устраиваешься в нем. - Хорошая квартира.

- А мне кажется, что все выяснил, - я устал.

Не хочу с тобой разговаривать, уходи. Встань с моего кресла и уйди, как много раз до этого, когда тебе надоедали разговоры о пустом.

- Я же уже сказал, что не прояснил одного вопроса: почему ты меня поцеловал и убежал?

- А разве не ясно? Убьешь и не задумаешься, - выпаливаю я, вместо ответа.

- Ты всегда был глупым и нелогичным, - хмыканье в мою сторону какое-то двусмысленное.

- Спасибо за комплимент, Акасуна-сама, - кажется, так тебя звали эти старики за столом.

- Да не за что, Дей-кун, - ухмыляешься, решил в той же монете ответить? - Так почему же?

- А вдруг и в правду убьешь? Кто ж тебя знает? - почему такое жгучее ощущение пристального взгляда? Кидаю взгляд на тебя. Ты разглядываешь всего меня, ощущение, что даже через халат видишь. Как же без этого взгляда. Неприятно. - Не смотри на меня, как на свою ходячую собственность. Мне не это не нравится.

- А так ли это? - в наигранном удивлении выгибаешь бровь. - Что хочу, то и делаю. Говори, почему это сделал и сбежал.

- Потому... - отвернуться от тебя и закрыть лицо полотенцем. - Потому что люблю, вот и все, да... - ну вот, признался. Голос предательски дрожит.

- Мне вот интересно, ты все уроки законоведения просыпал, или как?

- Все, - киваю.

- И сколько таких по стране, как ты? - вздыхаешь с наигранным удивлением.

- Много.

- Это уж точно.

- Ну так на что ты намекаешь? - поднимаю взгляд на тебя.

- В общем, в ближайшие оставшиеся годика этак три ты принадлежишь исключительно мне, и я могу делать с тобой все, что в
голову взбредет, - разводишь руки, опуская голову и пряча улыбку. Моя челюсть будет ночевать на полу. Поклялся в верности?! С какого такого перепугу?! - Да-да, - киваешь в подтверждение своих слов. - И не смотри на меня так, мне это не нравится, - говоришь в моей манере.

- Что за чушь ты порешь?.. Какая к черту верность? А-а???

- Надо было не спать на уроках законоведения, - безразлично пожимаешь плечами. - Совсем забыл, тебя же не вызывали ни разу.

- Да кто такие законы дурацкие придумал?!

- Кто придумал, тот и придумал. Законы есть законы.

- Обязательно на досуге почитаю! - ни за что не поверю, но и не притронусь к этой гадкой книженции. Ну на фиг... Хотя, так даже интереснее. Поверю на слово. Хотя, теперь многое встает на свои места... Да.

- Зная тебя, можно сказать, что к старости прочтешь, - опять двусмысленно хмыкаешь в мой адрес! - Ну так, ты хранил мне верность эти пару лет? - я тебя сейчас убью!

- Иди на хрен! - кидаюсь полотенцем, ну и что, что мимо, но ведь задело же.

- Значит, хранил, надо же... - качаешь головой. Нравится надо мной издеваться, да? - Никак не ожидал от тебя. Ты же такой ветреный и доверчивый, Дей, - убью заразу и не пожалею! И все равно, что люблю!

- Мне не до этого было, понял? Голова совсем другим была занята! - главное успокоиться и перестать шипеть на тебя.

- О-о-о... Даже так? - ты еще и смеешься? Почему ты смеешься надо мной? Донельзя обидно.

- Да! Мне не до завода отношений было... Перестань смеяться, - поднимаюсь с кровати и иду поднимать полотенце. Иду к тебе, ведь ты же его даже не поднимешь, если и попросить тебя. Я знаю, делал так уже...

- Какой же ты занятой, Дей... До ужаса занятой, - улыбаешься. Моей реакции? Или приближению? - Кстати, ты действительно хорошо вышел на той обложке. Журнал престижный, туда сложно попасть.

Тянешь меня за халат, резко усаживая к себе на колени. Что ты творишь? Пытаюсь вырваться, но запястья уже крепко прижаты к груди, и я практически лишен способности двигаться.

- Ты что творишь? - все еще не оставляю попыток вырваться, дергаясь у тебя в руках. А ты времени даром не теряешь, развязываешь пояс халата и вытаскиваешь его. - Пусти! Слышишь? Пусти!!! Извращенец! Пусти!..

Чужие руки прижимают к себе такое незнакомое и в то же время до боли знакомое тело, не давая возможности вырваться. Руки связываются поясом халата.

- Не вырывайся, а то твое тело сильно пострадает, - сухой шепот на ухо. - Еще там упоминается в каком-то из пунктов, что тот, кто поцеловал, признает право на лишение невинности в эти пять лет в любое время дня и ночи. И это не будет считаться насилием, даже если совокупление будет совершено против воли признавшего. Так что не дергайся, а лучше расслабься и наслаждайся, - тело на коленях сжимается и превращается в беспомощную фигурку.

- Мне завтра на работу надо... у меня показ, один из важных... - тихо и беспомощно просит. Обреченно и без надежды. - Не сегодня, пожалуйста... Это же больно... Отпусти пожалуйста... - без слез. Пока.

- Только не плачь, ладно? Ты не так красив в слезах... Ответь честно на вопрос и будешь свободен.

- Что? - тихо всхлипывая.

- Ты и в правду девственник до сих пор?

- Нет, блин, прикалываюсь!

- Так да или нет?

- Да, чтоб ты этим подавился! - губы рыжего расплываются в приторной усмешке.

- Не рычи на меня, понял? Зато я расскажу тебе кое-что интересное, - осторожно развязываются запястья, сжавшихся в кулаки
рук. - Я тебя недавно на одном очень интересном закрытом аукционе видел. Красиво в повседневной жизни смотришься, однако. Тебя там выставляли с твоего согласия? Или ты не знал?

- Какой аукцион? Ты о чем? Я себя не продаю! Ты в какие клубы ходишь, мать твою?.. - сейчас в обморок упаду, голос упал до хриплого шепота.

- Слишком много вопросов. Я тебе все потом расскажу, может быть. Лимит, - усмехаешься, но говоришь предельно ясно, как
отрезаешь.

- Какой еще, в жопу, лимит?! - ударю, как только руки, наконец, слушаться начнут! - Значит так, ты мне все рассказываешь, а я тебя отпускаю. Согласен? - сам от себя шалею, но надо же как-то что-то из тебя выпытать; покрепче обнимаю за шею и усаживаюсь верхом, сжимая коленями бока. Что я только творю?.. Но так ты, скорее всего, не уйдешь.

- Ты уверен? - шепчешь и сглатываешь, смотря мне в глаза. Как-то ногам холодно... и ощущения какие-то странные. Приятно... А еще мне почему-то очень жарко от твоих слов.

- Я все равно не "отдамся" тебе сейчас... - шепчу на ухо, чувствуя твои руки под халатом, - Просто расскажи мне... Тем более, я не хочу знать, что ты меня насиловал. Расскажи...

- Вот как ты заговорил? Хм... Все-таки ты никогда не был логичен. Однако, причина, чтобы не "отдаваться", интересная, - выуживаешь руки из складок халата и одергиваешь его. - За маленькую плату в виде одной ночи рядом поспать, я тебе расскажу. Надеюсь, кровать у тебя не жесткая, - разглаживаешь халат по бедрам, успокаиваешься.

- Ладно, пошли, душ покажу и полотенце со штанами дам, надеюсь, тебе как раз будет... - слезаю с твоих колен и подбираю полотенце. - А жесткие кровати...ну, немного есть, а то спина от мягких болит ужасно, - спиной чувствую взгляд торговца, так на меня сегодня этот мужчина смотрел: оценивал, примеривался, прикидывал, насколько это будет выгодно, смотрит, как на товар. Дергает взгляд, неприятно, и за нервы. - Я же просил на меня так не смотреть, - оборачиваюсь и вижу прелестную картину: не шелохнулся. - Ты чего сидишь? Думаешь, что раз я твоя, как ты выражаешься, собственность, то я тебя мыть буду прям тут? Мечтать не вредно. Поднимай свою пятую точку и иди сюда, - выжидательно смотрю на тебя. Ну не за ручку же тебя тащить! К моему великому удивлению, встаешь, вздыхая моей грубости (а кто меня вежливости с тобой учить будет? Никто. Никому до меня дела нет.), и проходишь в душевую, начинаешь раздеваться. - Полотенце в шкафу на второй полке справа, - указываю на нужный шкаф и захлопываю дверь, - одежду я в ручку всуну, чтобы на полу не валялась, а то у меня тут не очень чисто. У меня кое-что, надеюсь, тебе как раз будет...

- Ты это уже говорил, - доносится из-за двери с сарказмом. Отхожу от двери и тяжело вздыхаю. Хоть бы все обошлось.

В шкафу нахожу свободные шорты и майку, сую в ручку двери и захожу обратно в спальню. Главное успеть переодеться, залезть в кровать и зарыться в одеяло с головой, как забираться будет - его личная проблема.

Перед тем как почти засыпаю, слышу шум чего-то напоминающего фен по звуку. Но у меня же его нет. Ладно, потом спрошу, чем это он там шумел. Слышу, как он выключает свет, проходит в комнату, тут же одевается в темноте и тишине. Слышно даже, как одежда шуршит, цепляясь за тело. Чувствую, как забирается под одеяло, сдергивая его с меня целиком и заставляя поежиться от холода, но потом накрывает обоих и прижимается сзади, гладит по боку, задирая майку и целуя шею. У него прохладная кожа, прижимаюсь, но не реагирую никак больше, только зеваю, показывая мою усталость. Как будто он не в первый раз со мной спит в одной кровати. Прихватывает кожу на шее губами, чуть прикусывает и отпускает, целует шею и стягивает с плеча футболку и поворачивает к себе. Скорее всего, это моя фантазия и ничего больше. Не хочу глаза открывать.

А он все продолжает: целует шею, нависая надо мной, переходит на ключицу.

- Ты же обещал... - сонно напоминаю я, одергивая майку и поправляя ее. Поворачиваюсь обратно на бок. Сопротивляться сил совершенно нет, и даже лень. Завернувшись в кусочек одеяла, сжимаюсь. - Так что не сегодня... - мечта сама пришла ко мне в кровать, а я ее отшиваю. До чего дошли.

- Но мне нравится твои запах и вкус кожи... - шепчешь на ушко, как кот на сметану урчит. И откуда только такие ассоциации? Это все мое воображение. Не слушать тебя. Я сплю.

- У меня работа с утра пораньше... За мной менеджер машину посылает каждое утро, чтобы я не опаздывал, - возражаю шепотом я. - И так поздно встаю.

- И что такого? Я тебя разбужу, не беспокойся, - ведешь рукой по животу, который отзывается голодным урчанием. Я даже не покупал ничего перекусывать по дороге и не ужинал. Стыдно-то как...

- Мне нужны деньги на учебу, отвали, будь добр, - убираю руку с живота, поворачиваю голову и смотрю недовольно в твои такие бесстыжие, но до ужаса довольные глаза. - Ты мне обещал, что не сегодня... Так что либо спи здесь, но не приставай, либо на полу, но там холодно и футона у меня нет.

- Меня это как-то не устраивает. Ладно, не буду приставать, - ложишься и целуешь шею. Хмыкаю и отворачиваюсь. Ощущение, что ты дорвался до того, что так давно и страстно желал. Обнимаешь сзади крепко и вздыхаешь. Как будто ребенком стал. -
Спокойной ночи, - шепчешь и прижимаешься.

- Спокойной, - бурчу я в ответ. Стыдно от своих мыслей стало. Не может быть такого просто-напросто, и все. - И не приставай, будить рано буду...

- Хорошо.

Тут же проваливаясь в сон. Такого не было очень-очень давно, я так только с матерью засыпал в далеком и глубоком детстве. Но с тобой так уютно, даже теплее и спокойнее...

Надеюсь, что кошмары оставят меня на эту ночь.

@темы: фанфики

---

мой первый фанф

[colored]

автор:НЯивная
рейтинг: пока R
бета: ищу
жанр: школа, юмор
саммари: полнейший ООС и АU

@темы: фанфик, фанфики, сасори/дей

---

[Фейд Эйрен]

Не спать!Что за великолепная тематика сообщества!Оно не должно загнуццо!

---

Хех...

[Шляпник с сигаретой]

а вот так оно и бывает

@темы: фанарт

---

[Ошибочный факт.]

ВСЕМ ХАЙ!!!!!!!!!!!

@темы: фанарт

---

[Elian Eir]

Пикник!!!

Приглашены все желающие - милости просим!

@темы: поиграем?

---

[Elian Eir]

Сасори -данна!!!!

@темы: поиграем?

---

[Elian Eir]

@темы: Дейдара, Сасори, поиграем?